Обед наступил, внезапно, хотя и строго по распорядку. Пока старшина, старший прапорщик Загорулько, строил срочников, лейтенанты собрались в курилке.
Только что приехавший из Союза Петр Канторович очередной раз рассказывал, что теперь можно спокойно сходить в магазин в нерабочее время. Зато в рабочее — не стоит, ибо проверить документы могут неожиданно и в любое время.
— Ну и отлично, — заметил Николай. — Привыкли вместо работы по магазинам мотаться. А настоящие работники после работы ничего не купить не могут, все днем расхватают. Да и торговцев давно пора приструнить. Привыкли, понимаешь, все по блату распихивать.
— Это, конечно, правильно, — согласился Юра. — Но вот Петр говорит, что и выйти просто так без отпускного никуда нельзя. Это что, получается нельзя без надсмотрщиков, что ли?
— Ну ты и даешь, Юр. В рабочее время надо что? Работать…, — возразил Берг. — Распустились люди, сознательности не хватает. Вот и приходится к трудовой дисциплине приучать строгостью. Не так, что ли?
— Так оно так, да уж как-то… чересчур, — возразил Хабибулин.
— Кто на обед, товарищи? — глянув на часы, прервал их разговор Канторович.
— Пойдем все, — предложил Николай. Они неторопливо двинулись к столовой вслед за строем солдат.
После обеда оба танка выехали из ангара на директрису. И началось одно из любимейших занятий танкистов — стрельбы. Конечно, со стрельбой штатным снарядом не сравнить, но все же…[2]
Танк мчался вперед. Время от времени его подбрасывало и качало с боку на бок. Но орудийный ствол, благодаря работе системы стабилизации неподвижно уставлен в глубину мишенного поля, где неожиданно появилась едва различимая мишенька на скате холма, похожая на танк. Берг сымитировал нажатие на кнопку на маленьком пульте, условно «выбирая тип снаряда»…
— Прямо. Тысяча триста! Танк!.. — врывается в наушники голос старшего сержанта Конюшевского.
— Кумулятивный! — скомандовал Николай.
— Кумулятивным готово! — ответил наводчик.
— Огонь!
Выстрел осуществлялся с правой кнопки под указательным пальцем на пульте наводчика, на которую штатно заведён электроспуск от пушки и, соответственно, подключённого к нему вкладного ствола. Резко, но негромко щелкнуло, совсем не похоже на выстрел танковой пушки. Мишень исчезла…
День постепенно катился к вечеру, а неделя — к воскресенью и очень долгожданному выходному. Тем более, что комроты обещал отпустить Николая на весь день, без присутствия на подъеме, и Берг уже спланировал поездку утренней электричкой в Потсдам. Прогуляться по городу, заглянуть в знаменитый парк и дворец Сан-Суси, поискать «дачу Штирлица»[3]. Юрка, уже побывавший в городе, уверял, что нашел этот дом и только жалел, что не взял с собой фотоаппарат, чтоб наглядно подтвердить свои слова. Коля был уверен, что лейтенант как всегда слегка привирает, но в глубине души все же хотел сам удостовериться в этом. Интересно же…
После вечернего построения и совещания в канцелярии роты, капитан Максим Нечитайло, он же — «Шкаф», неожиданно попросил Берга задержаться.
«Вот оно, — подумал Николай, — сейчас, наверное, поделится новостью».
Но капитан оказался верен себе. Нудно отчитав Берга за слабое соблюдение техники безопасности, из-за чего прапорщик Воробьев получил травму (попросту ободрал кожу на указательном пальце), он ни словом не намекнул на возможные кадровые перестановки. Зато «обрадовал» тем, что завтра, в субботу, вместо паркового дня, два взвода роты, Берга и Загорулько, отравятся на тренировку по легководолазной подготовке.
— Хабибулин со своими заступает в караул. Я буду занят на подготовке к наряду, поэтому вы, Николай Игнатьич, назначаетесь старшим. Подача транспорта на семь — ноль-ноль, так что завтракаете сразу, без физо и выезжаете. А сегодня проконтролируете вечернюю прогулку. Вопросы? — закончив, «Шкаф» исподлобья посмотрел на стоящего почти по стойке смирно старшего лейтенанта. Поняв, что любой его вопрос повлечет за собой еще не менее четверти часа нуднейшего монолога, Берг только буркнул: — Есть! — и, попрощавшись, почти строевым вышел из канцелярии. По пути «застроив» слегка оборзевшего дневального, видимо забывшего, что еще не все офицеры ушли из казармы.
— Деревянко, ты в наряде, или где? Спишь на посту? Знаешь, чем такой сон может закончиться? — напомнив ему и афганские истории с вырезанными казармами и полностью уничтоженный во время событий горячего лета пятьдесят третьего в ГДР диверсантами советский госпиталь, расположенный от казарм полка всего в трех километрах, старший лейтенант неожиданно вспомнил о пропущенном ужине. — Смотри, увижу еще раз — получишь по полной… Понял? — Дождавшись ответа оправдывающегося изо всех сил Деревянко, Николай, на ходу отвечая на приветствия вернувшихся с ужина бойцов, вышел из казармы на улицу.