— Да мы же с места тронуться не сможем! Стоит хоть раз пальнуть, и немцы нас накроют.
— Исполнять приказ! — упёрся Павел.
Он залез под днище танка, к открытому люку — через него покидал подбитый танк стрелок-радист — и забрался внутрь. Рация была включена на приём, в эфире раздавались шорохи, чьи-то далёкие голоса. Павел надел шлемофон и включил рацию на передачу.
— Первый, первый, я восьмой, приём!
Только после нескольких минут вызовов ему ответили.
— Восьмой! — неожиданно громко и чисто раздалось в наушниках. — Доложите обстановку!
— Товарищ первый, — зачастил Пашка, — танк подбит, нуждаемся в ремонте. Экипаж жив. Приём!
— Сами двигаться можете? Приём.
— Никак нет, товарищ первый. Одним попаданием ленивец разбило, вторым, в корму — бортовой фрикцион. Тягач нужен. Приём.
— Будьте у машины. Вечером, по темноте будет тягач. Конец связи.
Павел выбрался из танка.
— Приказано быть у машины, к ночи пришлют тягач.
Экипаж встретил сообщение без энтузиазма. Танк их подбили почти на середине поля, до немецких позиций метров шестьсот. Пока тягач дождёшься, немцы могут из пушек танк сжечь или того хуже — попытаться экипаж в плен взять, а танк к себе утащить. Немцы не трогали танки сгоревшие — их не восстановить, только на переплавку. А вот подбитыми не брезговали. Если башня повреждена, можно с другого танка переставить или вовсе её снять и использовать танк как тягач.
Ремонтом подбитых танков, как своих, так и противника, занимались обе стороны — и немцы и наши. Восстановленная техника продолжала воевать.
На первом-втором годах войны наши восстанавливали немецкие танки до первоначального состояния, а если это было невозможно, переделывали в самоходно-артиллерийские установки. Немцы, если им попадали в руки советские устаревшие танки вроде БТ-7 или Т-26, переделывали их в тягачи, а танки современных конструкций вроде Т-34 или КВ после ремонта ставили в строй в боевых частях. Не брезговали ими даже в эсэсовских танковых частях. Ведь потери в боевой технике, причём огромные, несли обе воюющие стороны. А в бою наш Т-34 превосходил T-III и T-IV — основные немецкие танки двух первых лет войны. Это только с 1943 года, когда появились «Тигры» T-IV или «Пантеры» T-V, ситуация изменилась.
Время в ожидании тягача тянулось медленно. Едва заметив какое-либо движение, немцы тут же давали очередь из пулемётов. Вроде бы на поле боя остались только разбитые или сгоревшие танки, но из них выбирались уцелевшие члены экипажей. Ползком или перебежками они передвигались в свою сторону.
— Вот сволочи! — в сердцах выругался механик, привалившись спиной к катку.
— Ты о чём? — не понял его заряжающий.
— Танки в атаку бросили без артподготовки, без пехоты. Даже если бы нам повезло до немецких позиций добраться, без пехоты нас всё равно бы пожгли — хотя бы и гранатами.
— Наверное, командиру бригады приказ такой дали.
— Ага! И чем всё кончилось? Вон, с десяток танков на поле стоят. Только с завода, заметь, новенькие были.
Откуда-то издалека донёсся заунывный гул моторов.
— Немцы, что ли, резервы подтягивают? — обеспокоился Павел.
— Не-а. — Механик-водитель поднял голову, посмотрел на небо. — Немцы бомбардировщики вызвали. Сейчас начнётся…
Теперь и другие члены экипажа заметили в небе приближающиеся чёрные точки. Через несколько минут они выросли в размерах и превратились в самолёты.
— «Лаптёжники», — определил механик. — Самая поганая штука на фронте.
Сам того не желая, механик угадал. Немцы называли пикировщики Ю-87 «штуками».
Самолёты построили в небе круг, затем ведущий свалился на крыло и стал пикировать. Душераздирающе завыла сирена.
Ведущий самолёт сбросил бомбы, взмыл вверх и пристроился в круг. Бомбы упали далеко от экипажа Павла.
— Промазали? — спросил он.
— Как бы не так! Нужны мы им! Они же видят — тут, на поле, одни «мёртвые» танки. Они по скоплению наших бомбят. Разобьют батальон к чёртовой матери!
До наших позиций, где в лощине стояли танки батальона, было около километра. Но даже с такого расстояния видеть бомбёжку жутковато. Ахали взрывы, сотрясалась земля, от горящих машин поднимался дым. Павел представил, каково танкистам там, в самом пекле, и поёжился. Ещё неизвестно, где сейчас лучше, похоже — всё-таки здесь, у подбитого танка. По крайней мере, все живы, и нет нужды вжиматься в землю. А что самое обидное — нельзя дать отпор.
Никаких зенитных средств — пушек или пулемётов — у батальона не было. Как и авиационного прикрытия.