Наш Т-34 был хорош, прост в производстве, ремонтопригоден, обладал высокой скоростью. В первые два года войны его пушка могла пробить броню любого немецкого танка на дистанции один-полтора километра. Броня с рациональными углами наклона неплохо защищала экипаж.
Но и недостатков хватало. В броневой защите слабым местом был люк механика-водителя — по нему обычно целили немецкие артиллеристы. При стрельбе из пушки вентилятор не справлялся с удалением пороховых газов из танка, и, чтобы не угореть, экипаж был вынужден открывать люки даже в бою.
Большинство немецких танков имели рации, из наших же рациями были оснащены только командирские машины. Четырёхступенчатые коробки передач имели очень тугое переключение, и часто стрелок-радист помогал механику включить нужную передачу. Проблему эту устранили лишь на Т-43-85, запустив в серийное производство пятиступенчатую коробку.
Моторы первого года выпуска обладали малым моторесурсом. При резких разворотах на месте под катки попадала земля, и гусеницы рвались. И это было ещё не всё, с чем сталкивались наши танкисты, но при всём при том это был лучший танк.
На КВ недостатков было ещё больше. Из-за большого веса под ним проламывались деревянные мосты, ходовая часть была ненадёжной и с трудом выдерживала двухсот- или трёхсоткилометровый марш. Пушка Ф-32 или Л-4 была слаба для этого тяжёлого танка — такая же стояла на среднем танке Т-34.
Но и хвалёная немецкая техника не отличалась надёжностью или приспособленностью к полевым условиям — особенно российским. Достаточно сказать, что глубокой осенью и зимой немецкие танкисты столкнулись с неожиданной проблемой. На немецких танках катки гусениц стояли в шахматном порядке. Набившаяся между ними грязь за ночь замерзала, намертво обездвиживая танковые батальоны и полки. Пока танкистам удавалось освободить ломами машины от грязи или отогреть ходовую часть своего T-IV, заканчивался короткий световой день. А двигатель завести зимой? Да у немцев зимних масел или подогревателей отродясь не было, а каждый наш Т-34 такой подогреватель имел. Выглядел он неказисто — что-то вроде большой паяльной лампы, устанавливаемой под поддон двигателя, но дело своё он делал исправно. Немцам же приходилось в зимнюю ночь не глушить моторы, а это расход дефицитного для гитлеровцев бензина и бесполезная трата моторесурса.
Павел довернул электроприводом башню. Немецкий T-IV задним ходом уходил за хату, но башня его разворачивалась на «тридцатьчетвёрку» Павла.
— Надо успеть! — процедил он сквозь зубы.
Теперь всё решала быстрота.
Он навёл прицел под срез башни и тут же надавил на спуск. Выстрел!
Чёрт! Снаряд оказался не бронебойным, а осколочным. Но удар снаряда оказался столь силён, что у немца заклинило башню — слишком мала была дистанция, метров триста. Немецкий танк заполз за хату, скрывшись из вида.
— Заряжай осколочным, следом — бронебойным, — скомандовал Павел.
Выстрел по хате осколочным снарядом, и пока от строения летели доски и куски брёвен, Павел ещё раз выстрелил в это пыльное и дымное облако. Выстрелил по наитию, поскольку ничего видно не было.
Теперь надо выждать, когда осядет пыль.
Стрельба в селе потихоньку стихала. Павел смотрел в прицел и видел, как оседала пыль, как постепенно проступали контуры разрушенной взрывом хаты. Неожиданно слева от неё показались фигурки в чёрных комбинезонах.
— Анатолий, немецкие танкисты слева, из танка бегут! Ну-ка, пройдись по ним из пулемёта! — приказал по ТПУ Павел.
ТПУ — танковое переговорное устройство. В бою, да и просто на ходу переговоры экипажа без него невозможны — шум двигателя, лязг гусениц, выстрелы из пушки и пулемётов перекрывают любые звуки, в том числе и голоса экипажа.
— Вижу, командир! — раздалось в наушниках.
И следом — одна короткая очередь, за ней — другая… Немцы попадали.
«Так, коли немцы танк покинули, следовательно — мы в него попали. Тогда почему дыма не видно или огня?»
— Михаил, давай двигай к хате, за которой танк стоит — посмотрим.
«Тридцатьчетвёрка» двинулась вперёд. Михаил вёл боевую машину зигзагами, чтобы враг не смог навести пушку, если таковая у них имелась.
Вот и полуразрушенная хата. Стоят только две стены, из-за них видна часть корпуса немецкого танка.