Размечтавшись, Серега вдруг почувствовал чьи-то маленькие, злобные глазки. Встряхнув головой и вновь вздрогнув от боли в разбитой скуле, он потерял чужой взгляд. Померещилось. Точно - померещилось. Нарочито широко зевнул и потянулся, пытаясь вытолкнуть из живота поселившееся там мерзкое ощущение страха. Прием не сработал - прямо перед ним на скале сидело что-то невообразимо лохматое, с тем самым злобным взглядом, который он почувствовал раньше. В руках существа было длинное, темное древко, на конце которого торчал черно-синий, зазубренный наконечник шириной в ладонь.
Попову неудержимо захотелось оказаться в танке, а еще лучше - в родной казарме. Не спуская глаз с лохматого аборигена, он попятился к машине и наткнулся спиной на что-то острое, упершееся ему между лопаток. От неожиданности он вскрикнул и отскочил вперед, одновременно оборачиваясь. Сзади стоял и щерился довольно внушительными желтыми клыками еще один лохматик, обернутый в какое-то невообразимое тряпье с запахом застарелой мочи и давно не мытого тела. Помимо копья, он имел еще и привешенный к поясу широкий черный тесак без ножен. У Сереги из оружия был только танк, да и тот учебный, ну и перочинный нож, валявшийся все в том же танке, путь к которому преграждал дурно пахнущий абориген.
Пока курсант пытался прийти в себя, из-за ближайшего бугра появилось еще шестеро столь же грязно одетых, но вооруженных людей. Скользя в осыпающемся песке, они разбежались в стороны, взяв жертву в кольцо и выставив впереди себя копья. Попов оцепенел, не в силах сдвинуться в места, и лишь переводил взгляд с одной ухмыляющейся морды на другую.
Внезапно, один из аборигенов сделал быстрый выпад, целясь жертве в пах. Серега взвизгнул и неловко отскочил. Собравшиеся довольно заржали, обнажая желтые, похожие на волчьи, клыки, а затем кто-то со спины сильно кольнул курсанта в ягодицу. Серега вновь отскочил, разворачиваясь к обидчику, но лишь для того, чтобы получить еще один укол в другую ягодицу. Только развернулся - и снова чувствительный укол. По ноге в остатки валенка потекла кровь, и Серега с отчаянием понял, что это конец. Не будет ни ордена, ни отпуска. Ничего не будет. Будет медленная и мучительная смерть. Слезы потекли сами, смешиваясь с потом. Размазывая грязь по щекам, он обессилено опустился на песок, пряча голову в колени.
Аборигены возмущенно загомонили, напоминая стаю ворон, у которых наглый воробей стащил хлебную корку. Кто-то из них огрел Серегу по спине древком копья. "Да не встану я, - всхлипнул Серега, - убивайте так, суки". В этот момент гомон неожиданно стих, и он решился поднять голову. Перед ним стоял, ссутулившись, опустив руки почти до земли, коренастый, широкий как бочка человек. В отличие от остальных, космы его не болтались на ветру, а были стянуты в тугой узел где-то на затылке. Не было и лохмотьев, абориген был одет в черные потертые кожаные штаны и куртку. Судя по тому, как затихли и сжались такие смелые мгновение назад враги, черного боялись. Встав прямо перед жертвой, он вытащил из-за пояса шестопер, и приподнял им голову пленника так, чтобы их глаза встретились. Остро отточенное перо вонзилось Сереге в подбородок, и теперь он не мог ни опустить, ни повернуть голову.
Прерывистые, кашляющие звуки, наполненные "гх" и "шх", вырвались из глотки черного аборигена. Судя по интонации, он что-то спрашивал. Не дождавшись ответа, ткнул пальцем в сторону танка, потом в лицо Сергею, повторив вопрос.
- Мой, мой, - пролепетал Попов, стараясь не двигать нижней челюстью. Несмотря на явное языковое несовпадение, черный человек его понял, удовлетворенно кивнул и убрал шестопер. Голова Сереги упала на грудь, и прежде чем он сумел ее поднять, абориген уверенно ударил его рукояткой по затылку. Песок стремительно метнулся в лицо, и пленник потерял сознание.
* * *
И снова сон. Только теперь это ласковое, лазурное море, на котором Серега был лишь однажды, в таком далеком пионерском детстве. Теплая вода омывала тело, убирая усталость, пот и кровь. Легкий бриз охлаждал разгоряченное лицо, с криком метались над волнами чайки. Покой и умиротворение наступали в душе, а боль и страх уносила вода. Попов перевернулся в полосе прибоя, потягиваясь всем телом, и только сейчас заметил человека, сидящего на камне у самой воды. Тронутое золотым загаром лицо имело настолько правильные черты, так соразмерны были все его части, что Серега впервые понял, что и мужчина может быть красив. Но красота не имела ничего общего с женственностью,- в незнакомце сразу и безошибочно угадывался мужчина стальной, несгибаемой воли.
Мускулистое, опять же удивительно соразмерное тело облекали свободная рубашка и брюки, сшитые из мягкой и легкой черной ткани. Загорелые кисти рук сплелись в замок, а ноги в коротких черных замшевых сапогах уверенно попирали прибрежный песок. На лице мужчины играла легкая приветливая улыбка, от которой Попов в армии почти отвык. Серые глаза буквально прикоснулись к лицу Сергея, давая прилив сил и бодрости.
- Ну, я думаю, этого достаточно, - голос незнакомца был столь же глубок и приятен, как и весь его облик, - просыпайтесь, Сергей Владимирович.
Серега открыл глаза. Небольшая уютная комната с золотистым деревянным потолком и зелеными портьерами, мягко рассеивающими свет. Шкаф с книгами вдоль глухой стены, тисненные золотом переплеты тускло горят за витражными дверцами. Под спиной - не жесткий и не мягкий, очень удобный матрас, белоснежная простыня, шелковое легкое одеяло, подушки удерживают тело полулежа. Стена у кровати закрыта золотисто-красным ковром, на полу тоже ковер, но травянисто-зеленый, с высоким ворсом. На ковре - низкое удобное кресло-качалка с резной спинкой. В кресле - человек. Тот самый, из сна.
- Как спалось? - и голос точно такой же, как во сне. - Мы обработали ваши царапины, не жжет?
Серега потрогал разбитую скулу. Боли нет, отек исчез, пальцы почувствовали лишь бугристый шрам на месте раны.
- Рассосется, - успокаивающе поднял свою точеную ладонь незнакомец, - останется лишь тонкая белая полоска. Шрамы на загорелых лицах так возбуждают женщин, - он усмехнулся уголком рта.
- Спасибо, - выдавил из себя Серега, - а вы...
- Майрон или Аннатар, как удобнее, - мужчина улыбнулся уже широко, показав жемчужно-белые зубы, - я же Гортхаур Жестокий, Саурон, Багровое или Всевидящее Око, Ужас Валар, Бич Запада, Черный или Темный Властелин, каждый народ дает мне свое имя.
- А..а, - протянул Серега, озадаченный явным несоответствием между безупречным обликом незнакомца (хотя теперь, уже, пожалуй, знакомца) и его словами. И только сейчас он осознал, что Майрон говорит совсем не по-русски, но почему-то абсолютно неспособный к иностранным языкам Попов его отлично понимает.
- Ничего удивительного, Сергей Владимирович, - тут же отозвался Майрон, - обычная магия, как это называют в вашем мире, привыкайте. Маленький и безвредный транслятор между мозгом и окружающими звуками. Доносит смысл сказанного до вашего сознания.
- Мы..мы...мысли читаете, что ли? - вдруг начал заикаться Серега.
Майрон заразительно и необидно засмеялся: