- Ну, ваши-то мысли прочитать можно просто по лицу, не прибегая к магии. Хотя, не скрою, закрыть от меня сознание трудно. В ментальном поединке я мог бы посостязаться даже с Валарами.
- С кем?
- С Валарами, с Валарами. Это Стихии нашего Мира, которые вдруг решили, что сродни богам. Крайне нудные существа, должен вам сказать. И абсолютно неспособные решать текущие проблемы. Уж если вы стихии этого мира, так и будьте добры в нем оставаться, а не отгораживаться морем и дурацкими запретами. Хотя, - Майрон почесал кончик носа, - убравшись из Средиземья, они здорово облегчили мою задачу. Так что я не жалуюсь.
К концу этой тирады лицо Попова удлинилось настолько, что Майрон опять расхохотался:
- Извините меня. Вы конечно думаете, что я сумасшедший. Но не торопитесь с выводами, просто примите и меня, и этот мир такими, какие мы есть. Я понимаю, что человек с промытыми атеистической пропагандой мозгами просто не может поверить, что в каком-то мире существуют и магия, и боги, и гномы. Примите это как данность, и не заморачивайтесь причинно-следственными связями, по крайней мере, пока вы у нас не освоитесь.
- Ладно, - Серега сглотнул комок, собравшийся в горле, и в панике подумал - а может это цэрэушные штучки? Выкрали сволочи вместе с секретным танком, а теперь ведут к сумасшествию, чтобы он плясал под их дудку. Капитан Малина рассказывал - в Афганистане некоторых пленных доводили до того, что они начинали воевать против своих. Единицы конечно, но все же. Страшно. Накачают какой-нибудь наркотической дрянью - и пропал.
Майрон продолжал улыбаться мягкой, совсем не цэрэушной улыбкой:
- Зря вы так, Сергей Владимирович. Никто вас наркотой накачивать не собирается, если только вы сами не попросите. И карты мои совершенно открыты. Если вы не против, сейчас мы пообедаем, а затем я вам представлю мои предложения. Откровенно, и без всякой утайки.
При упоминании об обеде желудок сжал острый спазм, а слюна заполнила рот, так что пришлось опять глотать. Есть курсант первого курса хочет всегда, даже во сне. Старшина Макухин, когда не в духе, так и зовет их всех - "желудки". Макухину хорошо, ему почти двадцать два, период бурного роста позади, да и в каптерочке расторопные братья Филькины всегда старшине чаек вскипятят. А куда от голода деться обычному курсанту Попову, когда нагрузка и умственная, и физическая, с непривычки кажется запредельной, а в курсантскую чайную и не отпустит никто, и не пробиться там к прилавку, даже если попадешь случайно. Сдвинутся суровые спины третьекурсников, и можешь стоять вторым в очереди до закрытия - так ничего и не купишь. А потому, хоть и понимал Серега, что обед может быть частью хитрого плана по подготовке отдельно взятого курсанта к измене Родине, отказаться он не мог.
- Ну, вот и умничка, - Майрон легко поднялся с кресла, - одежда здесь, на стуле. Я жду за дверью.
На стуле лежала такая же темная, мягкая и легкая рубашка, как на хозяине, и такие же брюки. После военной формы одежда показалась Сереге верхом портновского искусства. Мягко обволакивая тело, не мешая движениям и не свисая мешком, она одновременно и согревала, и не давала вспотеть. Черные замшевые сапоги моментально подстроились под форму ноги. Попов лишь завистливо вздохнул - жалко будет возвращать, когда отпустят. В том, что отпустят, Серега не сомневался, решив после обеда твердо отказаться от всех заманчивых посулов. Так поступали все положительные герои в фильмах, так общался с врагами и сам капитан Малина, попав в душманский плен. Правда, рассказ капитана о героическом освобождении с каждым разом обрастал все новыми подробностями, но в целом Попову очень нравился.
- Раз Малина смог, то и у меня получится, - и шагнул за порог, аккуратно прикрыв дверь. Майрон ждал, покачиваясь с пятки на носок у открытого окна, и заложив руки за спину. Услышал щелчок двери, повернулся, и одарил Серегу ободряющей улыбкой:
- Что ж, следуйте за мной, юный друг. Будь вы дамой, я предложил бы руку, но мы же мужчины, - и он легко зашагал по коридору, едва касаясь сверкающего паркета. Идти оказалось недалеко - через два поворота и короткую лестницу коридор привел в просторный зал.
Длинный стол, покрытый фиолетовой бархатной скатертью, занимал центр помещения. Высокие, почти в два этажа окна смотрели на север и на юг, зеленые портьеры на южной стороне были задернуты, рассеивая солнечный свет. С северной стороны из-за стола было видно лишь небо, а подойти ближе Серега постеснялся.
Майрон опустился в кресло с высокой спинкой в торце стола, указав гостю на удобный низкий стул. В тоже мгновение в дальнем конце зала с поклоном возник человек в белом поварском колпаке. Майрон повернулся к Сереге:
- Позвольте, я угадаю: домашний борщ со сметаной, две порции пельменей, и компот из сухофруктов.
- Ну да, - ошарашенно протянул Попов, - но я ведь об этом даже не успел подумать!
- Это просто, Сергей Владимирович, ваши предпочтения буквально вырезаны крупными буквами на поверхности мозга. Могу лишь сказать, что вы даже не подозреваете о множестве вкуснейших вещей, но эта кулинарная недоразвитость отнюдь не ваша вина. Сейчас принесут и то, и другое, вот только извините, сухофруктов не держим. Будет легкое белое вино из лучшего нуменорского винограда. Оно настолько хорошо, что его не испортят даже пельмени.
Попов только кивнул. Продавать Родину пока было довольно легко и приятно. Все было действительно, как дома, не хватало только бабушкиного: "Кушай, Сереженька, кушай, маленький, все скушаешь, и погода будет хорошая". Майрон не ел, потягивая вино из высокого кубка и задумчиво глядя в небо за окнами. Наевшись, Серега даже застыдился:
- А вы?
- Я дух, Сергей Владимирович, майар, как говорят у нас. Моя телесная оболочка не более чем одежда. Вы же не кормите свою куртку.
- А вино? Значит, одежду все же стирают?
- Остроумно, - засмеялся Майрон, - но в действительности, вы не так далеки от истины. Виноградный сок покинет мое нынешнее тело также как и ваше, но энергия, которую впитала, а затем отдала лоза, обновит связи духа и тела, позволит мне еще лучше ощущать материальный мир. Это не единственный доступный мне энергетический источник, но один из самых приятных, вот так.
- Спасибо, - Попов начал вставать из-за стола.
- Нет, нет, сейчас десерт, - твердо сказал Майрон, повелительным жестом усаживая гостя снова на место.
Сосредоточившись на сладостях и мороженном, Серега не сразу заметил, что в зале появились еще люди. Лишь когда в воздухе задрожала едва слышимая музыка, он вскинул голову. По свободной половине зала, прямо напротив него, невесомо, и абсолютно синхронно, двигались в танце пять девушек. Сплетались и расплетались руки, разлетались и вновь опускались волосы, взлетали и опадали полупрозрачные одежды, тянула душу музыка. Серега впал в полуобморочное состояние - и танец, и музыка были построены гениальным знатоком человеческих душ. Здесь загорелся бы страстью и столетний старец, а Попов мало того, что не был стариком, он и запах женщины забыл за эти полгода.
Танец завораживал, и через пару минут Серега осознал себя уже в кругу танцующих. Невыносимо приятный, одновременно знакомый и незнакомый аромат, волнами накатывал от танцовщиц, теперь они двигались вокруг, и смотрели только на него. Серые, зеленые, голубые, карие глаза, каштановые, черные, рыжие волосы мелькали все ближе и ближе, и вот плечо обожгла девичья грудь. А вот и другая прошла по спине, эта чуть больше и мягче. Бог ты мой, чего это я? Меня же заманивают, "ловят на разврат", как говорил стойкий капитан Малина, которого в плену злобные враги коварно соблазняли лучшей во всем северо-восточном Афганистане исполнительницей танца живота.
- Все! - Серега буквально растолкал танцовщиц и вырвался из круга, раскрасневшийся и злой. - Это нечестно! Напоили и девчонок подсунули!