О, вот и аэродром. Так, выдерживаем, выдерживаем. Есть! Сел хорошо, не закозлил. Всем хорош 'ишачок', но уж очень в управлении строг. Так, заруливаем. А это что? Ох, е-мое, сейчас Вячик грохнется!…
Ну, вашу мать, если бы сам не видел, ни за что бы не поверил. Такое точно раз в жизни бывает. Нет, ну надо же… Параллельно нам садился сто шестидесятый полк, вернее его лидирующая 'спарка', УТИ-4. 'Спарка' не туда заруливать стала, а тут как раз Вячеслав садится. Все так и застыли – еще бы, курсы-то как раз пересекаются. Даже не знаю, кого благодарить, но Коротин, обычно такой внимательный, неправильный расчет на посадку сделал. Его 'ишачок' на это ответил вполне закономерно – 'скозлил'. Причем дал такого 'козла', что истребитель прямо над рулящей спаркой сверху проскочил. Повезло, такое раз в жизни бывает. Жаль только, что полеты из-за этого забьют и начнут нас опять зачетами пытать. Вон сколько начальства сразу к самолетам сбежалось. Так удачно день начинался, эх. Наше звено уже и заправить успели, сейчас бы прямо в воздух… Бл…, а это что? Красная ракета, тревога!
Так, колодки в стороны! Давай, крути, земеля! Пока движок прочихивается, запускаясь, успеваю услышать частые удары по рельсу. Ну, ни хрена ж себе, тревога-то боевая!
Подсоединяю штекер.
– Внимание! Направление – Орша, высота…, скорость…, гражданский самолет с немецкими опознавательными знаками. Звену капитана Иванова – взлет, принудить к посадке на аэродром, оружие применять в крайнем случае!
Отстыковываю штекер и провод сразу уползает за борт, вытягиваемый механиком. Мотор уже прогрелся, все стрелки показывают норму. Разбегаемся и взлетаем. Привычно занимаю свое место в строю, пытаясь одновременно засечь нарушителя. Вот он. Слегка поблескивая на солнце голым дюралем, летит от нас, в сторону Смоленска. 'Дуглас', судя по силуэту. Кресты заметны даже отсюда. Противные опознавательные, как пауки на крыльях и хвосте уселись. Вот ведь, получается, он над аэродромом уже пролетел, пока мы на самолет Коротина любовались! Ну держись, гад! Не уйдешь! Капитан Иванов крыльями посигналил. Ага, маневрируем! Так, захожу справа, Иван выходит слева. Уравниваю скорости.
Вот падла, он еще и улыбается! Но тут Володя дает предупредительную очередь из ШКАСа и широкая улыбка на хорошо видимом сквозь плекс лице пропадает. Гашетка откинута, но я не стреляю, лишь грожу этой харе кулаком. Испугались, фашистики, послушно идут за Ивановым. Это вам не Польша! Сопровождаем до самой посадки, потом несколько минут кружим сверху, ножницами, пока немец выруливает вслед за аэродромной машиной. Уходя на коробочку, успеваю заметить, что к остановившемуся самолету бегут с винтовками наперевес бойцы из роты охраны, а у КДП стоит 'эмка' комдива. Сейчас этим козлам покажут, как совать свое рыло в наш, советский огород!
Ближе к вечеру садимся на своем аэродроме и нас сразу собирают в классе предполетных указаний. Комполка рассказывает о случившемся.
– …'Дуглас' ДиСи- два 'Люфтганзы'. Товарищ генерал доложил в Москву, товарищу наркому. Пришел приказ немца отпустить. – Многие переглядываются с недоуменно-недовольным видом, но молчат. – Товарищ Захаров подъехал к самолету лично, немцы открыли дверь и стоят, смотрят. Товарищ генерал у них спросил, понимает ли кто-нибудь из них по-русски, а они нагло так смотрят и ничего не говорят. Тогда комдив спокойно так сказал: 'Ну что же, будете сидеть на аэродроме, пока язык не выучите'. – Вячик, уже отошедший от происшествия, исподтишка показывает мне большой палец. – Тут сразу нашелся молодой лейтенант и на чистом русском ответил: 'Господин генерал, мы вас поняли'. Комдив в соответствии с указаниями из Москвы приказал им лететь в Минск. Разбираться с нарушителями будут там. Вот так, товарищи. С учетом этого случая ясно, что нам надо держать порох сухим, но не поддаваться на провокации. Вопросы есть? Нет? Завтра по распорядку предварительной подготовки, построение в восемь тридцать. Все свободны.
По дороге домой молчим. Нет, все понятно, нельзя поддаваться на провокации. Но ведь и оставлять такие случаи безнаказанными нельзя!
Жена встревоженная, пока мы летали уже какие-то слухи прошли, похоже. Вместе с дочкой встречать выскочила. Ну, главное – я дома…
15 мая 1941 г. Аэродром Едлино. 162-й истребительный авиационный полк.
Николай Козлов.
Ну дела! Подняли нас еще вчера. Осторожно так подняли, никаких тебе тревог, просто позвонили комэске. У него телефон есть, он трубку поднял, а там: 'Туман один'. Новая система подъема по тревоге. Первый раз таким методом подняли. Комэск к соседям, те – по заранее согласованным маршрутам к другим летчикам. Причем бежать запрещено, идешь себе потихоньку с чемоданчиком, мало ли куда. Конечно, дольше так, если внезапно приводить полк в боеготовность придется – не получиться. Зато вот так, заранее – милое дело. Никто, кроме жен и не знает. А их предупредили, чтоб молчали лишний раз. Зато теперь сидим и ждем. Замполит прошел по всем стоянкам, объяснил, что разведка получила сведения о возможной массированной провокации фашистов. Спровоцировать наш ответ и начать уже полномасштабную войну вопреки желанию правительства Германии, по логике так получается. Поэтому нас и подняли так тихо, чтобы значит фашистам никаких поводов для протестов и провокаций не давать. Так и сидим. Я в своем 'ишаке', Вячик – в своем. Почему так, вдвоем, а не своим старым звеном, удивится кто-нибудь со стороны. Так пять дней назад приказ пришел. О переходе на пары и звенья из четырех самолетов. Мы даже пару полетов новым составом успели слетать. Теперь вот в нашем звене Иванов, Воинов, я и Коротин.
Вячеславу за тот случай ничего так и не было. Не до него, все только и говорят о возможной войне. Не верится мне, что немцы такие дураки, чтобы с нами воевать. Они же уже в Империалистическую на этом обожглись, когда войну проиграли. Неужели ничему не научились? Или с англичанами сговорились? Хотя, если Гесс действительно с английскими империалистами договорился, могут и напасть. Придется нам тогда против всей Европы биться. Тяжело будет…
Уфф, наконец-то второе звено дежурить заступило, а мы на отдых идем.
– Вячик, слушай, совсем забыл тебе сказать. На позавчерашних полетах я заметил, что ты пилотируешь в замедленном темпе. Между фигурами пилотажа делаешь паузы. Поэтому при резких маневрах от меня и отстаешь. Так истребителю действовать нельзя. Ты же не только меня теряешь, ты даешь время противнику на атаку и прицеливание.
– Да я сам уже это понял. Трудно только переучиваться, в училище в нас правила пилотирования прямо таки вбивали. Теперь вот переучиваться приходиться, а привычка уже осталась.
– По другому сейчас нельзя. Если хочешь победить – надо энергичнее фигуры делать, не боясь перегрузок, чтобы в глазах аж темнело.
– Понял, я понял. Будем с тобой тренироваться. Да, видел вчера в штабе новое описание специального тренажера для привыкания к перегрузкам? Говорят, сам Василий Сталин придумал.
– Не видел. Надо будет посмотреть.
Тут в наш разговор вступает Владимир:
– Кроме резких маневров учтите еще одно. Я это еще в училище заметил, да и потом наши 'испанцы' подтвердили. Я своим уже говорил, а вот Вячеслав может и не знать. Летчики обычно пилотируют, как во время учебных полетов, так и в бою, с левым разворотом. Удобнее, кроме того и инструктора так учат. Вот и привыкают все только влево поворачивать. Зато правые повороты большинство летчиков выполняет намного хуже, причем избегает их бою. Вот на этом и надо противника подлавливать. За прошедшие дни мы уже немного слетались, в воздухе друг друга понимать начали. Поэтому будем учиться резко маневрировать именно вправо… О, обед привезли. Пойдем сейчас или позже?
После обеда устраиваемся отдохнуть в классе на специально привезенных койках. Неужели нас и ночевать здесь оставят? Вячик сразу начинает дремать, а я вспоминаю накопившиеся по дому дела и то, что обещал дочке съездить в парк культуры и отдыха, покатать ее на карусели. Чертовы империалисты, ни дна им, ни покрышки. Нет бы между собой разбираться, кто сильнее, так и нам покоя не дают. Ну ничего, если сунуться мы им покажем. Если уж в Гражданскую от четырнадцати держав голодные и босые отбились, то теперь, с нашей современной техникой, победим обязательно. Правда, сам товарищ Сталин заметил, что большой кровью воевать придется. Но ведь война без крови не бывает.