В тылу, к востоку от Днепра, к снабжению войск были привлечены немецкие военнопленные и местное население. Бочки с топливом не везли на грузовиках, а просто катили по дороге. Боеприпасы несли на руках или везли на телегах, и каждая деревня отвечала за доставку припасов до следующей деревни.
Рано утром 7 ноября крупными хлопьями повалил снег, и над равнинами засвистел холодный северный ветер. Лужи и придорожные канавы покрылись белой коркой льда. Наша рота «тигров» под командованием Кальса, заменившего раненого Тетша, вышла в район сосредоточения. После короткой остановки рота двинулась в бой навстречу советским танкам, шедшим с севера со стороны Фастова и Ксаверовки. По дороге к фронту в одном из «тигров» вспыхнуло топливо и остатки масла. Пожар сопровождался несколькими мощными взрывами, и машина выгорела полностью.
Силой взрыва экипаж выбросило из люков, но, как это ни странно, никто не был ранен.
На киевской дороге, километрах в пяти к северу от Гребенков, наши передовые танки встретились с противником и сожгли шесть Т-34. Примерно часа через три им пришлось оставить населенный пункт, атакованный превосходящими силами вражеской пехоты. Они взорвали за собой мост и заняли оборону южнее.
По дороге мы подобрали восьмерых пехотинцев из строительной части — других немецких войск в этом районе не осталось. Многочисленные русские танки не оставили им никаких шансов. Около полудня снег сменился дождем. Холодную и сухую погоду сменили непрекращающиеся ливни. Пока наши отважные пехотинцы, подкрепившись нашими пайками, окапывались по обе стороны от дороги на Гребенки, на высотах перед нами стали рваться первые снаряды, взметая в серое небо столбы дыма. Не имея никакого другого прикрытия, наши танки и машины стояли на обратных склонах высот. Мы держали под прицелом шоссе на Киев, на котором в любой момент можно было ожидать появления русских танков.
Когда во второй половине дня три русских танка вышли из деревни и пересекли ничейную полосу, мы открыли огонь с дистанции около 1000 метров. Не прошло и пары минут, как под сосредоточенным огнем шести «тигров» они были окутаны огнем и дымом. Четвертый русский танк двинулся на запад от дороги в направлении Славя часом позже и разделил участь предшественников. Он получил попадание с 800 метров. В небо взвился огненный шар, и корпус танка разломился. После этой неудачной попытки русские сосредоточили свои атаки километрах в восьми к западу и всеми силами навалились на Славя, стремясь прорвать наш укрепляющийся фронт. Несколько дней русские орудия и танки вели огонь по Славя, и положение там было критическим.
Недавно сформированная 25-я танковая дивизия, прибывшая из Франции, была спешно брошена в бой. Учитывая критическое положение на нашем участке, отдельные подразделения дивизии шли в бой сразу после выгрузки, не дожидаясь сосредоточения. 25-й танковой дивизии было приказано занять Фастов, оставленный 8 ноября. Части дивизии вступали в бой, не имея боевого опыта и не зная обстановки. Случалось и так, что колонны на марше ночью натыкались на русские танки, и результатом становились «большие потери в людях и технике».
Тем временем другие части дивизии, в основном на гусеничных машинах, выступили от Белой Церкви через Гребенки и Славя на Фастов. 9 ноября был занят Фастовец, расположенный восточнее Фастова.
9 и 10 ноября из-за повреждения гусениц мы провели в ремонтной роте, расположившейся в огромном заводском цеху на северной окраине Белой Церкви. Обстановка в городе совершенно изменилась. Вернулись спокойствие и уверенность! По улицам в сторону фронта двигались войска и машины. Солдатский клуб был открыт, и в нем отбоя не было от посетителей. В городе расположился штаб танкового корпуса.
Тем временем части вернувшейся из Италии танковой дивизии «Лейбштандарт Адольф Гитлер» разгружались на станции и выступали на фронт через Гребенки, Славя и Фастов. Кризис под Белой Церковью миновал. Фронт начал стабилизироваться. Хотя упорные сражения не затихали ни днем, ни ночью, мы с большей уверенностью смотрели на перспективу дальнейших боев.