Выбрать главу

21 декабря XLVI танковый корпус подтянул артиллерию, и после непродолжительного обстрела вечером пехота пошла в атаку. Американцы занимали позиции на невысоком хребте восточнее города. Артподготовка оказалась недостаточно эффективной, и ответный огонь американской артиллерии нанес немцам ощутимые потери. И все-таки они сумели просочиться сквозь американские линии и завязать бой в глубине обороны. А в сумерках появились целых шесть «Тигров», которые, ведя огонь с большой дистанции, уничтожили все американские танки и начали обстреливать окопы. Американская пехота не выдержала и начала отходить. Командовавший отрядом подполковник Фуллер просто сбежал, бросив своих солдат.

Командовавший гарнизоном Сен-Вита генерал Кларк из 7-й танковой дивизии «хладнокровно возглавил отступление и сумел создать новую линию обороны в 1000 ярдах позади города». Во всяком случае, так утверждают американские историки. Правда, они не говорят ни слова о боях за сам Сен-Вит. Зато они с удовольствием сообщают, что ворвавшиеся в город с нескольких сторон немцы занялись грабежом брошенного американцами имущества. В общем, в Сен-Вите возникла очередная дорожная пробка, и примчавшийся туда Модель снова был вынужден идти пешком. Наверное, не самое привычное занятие для фельдмаршала.

Как нетрудно увидеть, история с обороной Сен-Вита, которой время от времени хвастают американцы, выглядит довольно сомнительно. По непонятным причинам немцы долго не обращали внимания на этот город, а когда обратили, американский гарнизон не продержался и одного дня. И все-таки немцы в критический период лишились одного из кратчайших путей к Маасу.

Второй кратчайший путь проходил через город Бастонь. Его судьба была решена на совещании вечером 19 декабря у Эйзенхауэра. Паттон, в присущей только ему манере, заявил: «На хрен. Соберемся с духом и позволим этим ублюдкам добежать до Парижа. Затем мы просто отрежем их и сожрем». Некоторые резоны в такой идее имелись, она позволяла в полной мере использовать мобильность американских войск, хотя отдавать Париж все-таки не следовало. Однако Эйзенхауэр и Брэдли предпочли более осторожный вариант. Главнокомандующий жестко ответил Паттону: «Противнику ни в коем случае не позволят форсировать Маас». Эйзенхауэр решил прочно удерживать края прорыва, заблокировать важные дорожные развилки в Сен-Вите и Бастони и создать линию обороны на Маасе.

19 декабря части фон Мантейфеля подошли к Бастони, но ее гарнизон уже занял оборону. Отметим, что он был ничуть не сильнее гарнизона Сен-Вита — 101-я парашютно-десантная дивизия генерала МакОлиффа и отдельные подразделения 10-й танковой дивизии. Единственным серьезным отличием стало присутствие в городе четырех батальонов корпусной артиллерии. Впрочем, МакОлифф не испытывал твердой уверенности в исходе боев и пообещал командиру корпуса Миддлтону продержаться двое суток в случае полного окружения. Генерал едва успел вернуться в город из штаба корпуса — немецкие танки перерезали дорогу через полчаса после его возвращения.

Немцы повторили свою ошибку, предпочтя просто окружить Бастонь, вместо того чтобы предпринять решительный штурм. Похоже, генералы, сражавшиеся на Восточном фронте, захватили с собой заработанный там психологический надлом. Вместо решительных действий начинается какой-то странный кордебалет, что ранее немецким командирам было совершенно несвойственно. 21 и 22 декабря они прощупывают оборону, в то время как танки фон Мантейфеля вынуждены пробираться вокруг города лесными тропками. Похоже, немецкий командующий решил взять город малой кровью, потому что 22 декабря он послал парламентеров с предложением сдать город. То, что произошло позднее, стало одним из самых замечательных эпизодов американской военной истории.

Когда МакОлиффу принесли бумагу, он расхохотался и грохнул: «На х…!» Потом генерал поинтересовался у своего штаба, что думают по этому поводу офицеры. Кто-то дипломатично заметил: «Ваши слова будет трудно перевести». В результате американцы решили ничего не переводить, и немецкий ультиматум вернулся обратно с приписанным единственным словом. Понятно, что никто из культурных немецких офицеров не понял непереводимой игры слов американских бродяг. Поэтому они поинтересовались у американского полковника, передавшего ответ, что же он, собственно, означает. Полковник охотно пояснил, что на литературном английском это единственное слово означает: «Пошли к черту!»