Командир орудия Тарас Омельченко был родом из Кременчуга, приписал год для совершеннолетия. Танковые пушки Л-11, Ф-32 и Ф-34 калибра 76,2 миллиметра он освоил за десять дней! Как и пулемет ДП-27 и ДТ-29 — «Дегтярев-танковый». В родном городе, занятом гитлеровцами, у него осталась семья и любимая девушка — Катруся. Он мечтал, как ворвется на своем тяжелом танке на улицы родного города и будет огнем пушки уничтожать ненавистных оккупантов! А потом обнимет старушку-мать и свою коханую.[10] Но до этого было еще очень далеко…
Заряжающий Максим Леонидов был единственным москвичом в экипаже. В субботу он со школьными друзьями кружился на выпускном балу, и все дороги были перед ним открыты!.. А в понедельник вчерашний школьник уже стоял в длинной очереди добровольцев у дверей военкомата. Разумеется, усталый, с красными от недосыпа глазами военком молча указал юнцу на дверь:
— Не бойся, парень, на твой век хватит повоевать!..
И тогда Макс вместе со сверстниками пошел в один из многочисленных отрядов гражданской обороны. Он тушил немецкие бомбы-«зажигалки», растаскивал завалы после бомбежек, оказывал помощь раненым. А когда враг подошел уже совсем близко, ушел копать окопы и противотанковые рвы поясов обороны вокруг своей столицы. Потом, приписав в метрику себе еще один год, пошел служить в танкисты! Радости его предела не было: наконец-то он поквитается с проклятыми оккупантами!
На лице старшего лейтенанта Горелова не дрогнул ни один мускул, но сердце в очередной раз сжалось, глядя на вчерашних пацанов… Людей сейчас катастрофически не хватало. Нет, от добровольцев отбоя не было. А вот опытные бойцы, кадровые, в большинстве своем полегли на всем протяжении от Буга до Днепра и дальше — до Северского Донца. А те, кто выжил, переводились на командные должности вместо погибших. Младших командиров катастрофически не хватало. Отсюда и просто чудовищные потери в живой силе.
Вчерашний учитель истории, а ныне — командир взвода или роты мог бы красочно рассказать о героическом сражении трехсот спартанцев царя Леонида в Фермопильском ущелье. Однако он не знал о тактических преимуществах, которые дает радиосвязь, и не мог полностью использовать преимущества новых боевых порядков пехоты или противотанковой артиллерии…
Вот и приходилось воевать с отважными, но неопытными юнцами. Удивительное дело, но он, Николай Горелов, их командир, был ненамного старше. Но на его виски уже легла первая жаркая изморозь фронтовой зимы…
— Экипаж, слушай мою команду! Приступить к погрузке боекомплекта и заправке танка. Механикам-водителям — проверить дизель и ходовую часть. Быть готовыми к выдвижению в указанный район по сигналу. Сигнал — зеленая ракета. Задача ясна?
— Так точно!
— Выполнять!
Танковый экипаж мгновенно рассыпался. Николай Горелов наравне со всеми перегружал 76-миллиметровые унитарные выстрелы к пушке, копался в двигателе вместе с ворчливым старшиной Стеценко и неунывающим Ромкой Ветровым. Кантовал скользкие бочки с солярой. Они были все вместе: единая фронтовая семья, объединенная общей целью — победой и общим стальным «организмом» — тяжелым танком КВ.
Позицию, которую выбрал старший лейтенант Горелов, было трудно назвать идеальной. И зачем нужно было хорониться за поваленными деревьями на краю оврага, если на противоположной стороне имелся замечательный холм, поросший густым подлеском?
То же самое спросил и командир взвода автоматчиков, но Горелов оставался непреклонен. А вот механик-водитель «Клима Ворошилова», старшина Стеценко, только хмыкнул в прокуренные седые усы. Ветеран, прошедший еще ад «Зимней войны» с белофиннами, понял замысел командира. Тогда ему тоже довелось драться на танке в тесноте леса. А для танка нет ничего хуже леса. Ну, разве что извилистые и тесные городские улочки.
Танки были рассредоточены и тщательно замаскированы. В снежных окопах, в буреломе, за поваленными стволами и за деревьями заняли места пулеметчики и автоматчики. Легкие танки Т-40 застыли в ожидании, изготовив к стрельбе свои страшные крупнокалиберные пулеметы ДШК.
Командир танковой засады, стоя по пояс в башне, обозрел окрестности в бинокль. На развилке дорог было тихо. Но то было затишье перед бурей… Недавно радировали из штаба: гитлеровцы выдвигают крупное соединение для глубокого прорыва.
Николай Горелов поправил теплый, на овчине, шлемофон. Он не только служил средством радиосвязи, но и неплохо защищал от холода и ветра. Зимний танковый комбинезон тоже был неплохо утеплен, а под ним — шерстяной канадский свитер из ленд-лизовских поставок. Комплект зимнего обмундирования дополняли еще и теплые краги. Конечно, не у всех была такая униформа. Но даже обычный ватник грел лучше, чем немецкая шинель.