* * *
Бытует мнение, что такой тяжелый и неповоротливый танк, как «Клим Ворошилов», в первые годы войны и не нужен был. Что бронирование его было избыточным, а сам он — неповоротлив. Но, думается, танкистам, сидящим внутри стальной громадины, бронирование как раз таки и не казалось избыточным!.. Комментарии по этому поводу, как говорится, излишни. К тому же в оборонительных боях живучесть боевой машины как раз имеет решающее значение. Советский танк «Клим Ворошилов» зачастую выдерживал десятки попаданий из немецких пушек практически в упор, а в результате — не только не выходил из строя, а смог продолжать атаку, громя целые колонны немецких танков и бронированной техники. Например, как это было в героическом бою старшего лейтенанта Зиновия Колобанова и танкистов его роты.
Или бой «Клима Ворошилова» под командованием лейтенанта Каххара Хушвакова из 1-го тяжелотанкового батальона 19-го танкового полка 10-й танковой дивизии. После того как вышла из строя коробка переключения передач, танк по желанию экипажа был оставлен как замаскированная огневая точка под Старо-Константиновом на Юго-Западном фронте. Танкисты двое суток сражались с врагом. Они подожгли два немецких танка, три цистерны с горючим, истребили много гитлеровцев. Гитлеровцы облили тела погибших танкистов-героев бензином и сожгли.
Или сражение одного танка «Клим Ворошилов» близ города Расейняй в Литве 24 июня 1941 года. Тогда он в течение суток сдерживал «кампфгруппу Раус» 6-й танковой дивизии Вернера Кемпфа.
Во всех этих случаях советские тяжелые танки представляли своеобразные «подвижные форты», которые ставились в узловых точках обороны, на самых важных направлениях. «Клим Ворошилов» практически идеально подходил для излюбленной полковником Катуковым тактики танковых засад.
Примечательно, что и самые тяжелые танки Великой Отечественной войны — немецкие супертяжеловесы боевой массой 188 тонн «Маус» планировалось использовать именно как «подвижные форты». Эти мегатанки были вооружены 128-миллиметровой и 75-миллиметровой пушками в одной чудовищной башне. А бронирование было под стать вооружению: лобовая броня — 200 миллиметров, борт — 180, а башня — 240.
Так что гитлеровцы в 1945 году в известной степени копировали тактику советских войск 1941-го…
* * *
Но это все еще будет. А пока «Клим Ворошилов» старшего лейтенанта Горелова содрогался от близких взрывов. Николай вместе с экипажем вызвался добровольцем для смертельно опасного задания. Его танк специально выдвинулся вперед, на линию ложных укреплений 4-й бронетанковой бригады полковника Катукова. «Клим Ворошилов» надежно замаскировали, саперы работали всю ночь напролет, но соорудили относительно надежный танковый капонир. КВ-1 прятал свою лобастую угловатую башню, прикрытую разнесенным бронированием, за импровизированным завалом из бревен.
В самый ответственный момент боя, когда ударят «тридцатьчетверки» старшего лейтенанта Дмитрия Лавриненко, с тыла по гитлеровским танкам должен был ударить и старший лейтенант Горелов.
— Садят, сволочи, в белый свет как в копеечку, бомб и снарядов не жалеют! — сквозь зубы выругался Николай.
«Лаптежники» Ju-87 пикировали на окопы один за другим. Зенитчики майора Афанасенко, прикрывающие позиции бригады, тоже в долгу не остались. Они уже сбили шесть гитлеровских пикировщиков.
Но вот показались танки. Они шли с разных направлений. Гитлеровцы на этот раз изменили свою шаблонную тактику, не осмелились направить танковые колонны по одной дороге и предпочли пробиваться к селам Ильково и Шеино отдельными группами по пятнадцать — двадцать, а то и полусотне «панцеров». А на основном участке, занимаемом 4-й танковой бригадой, Гудериан бросил до ста танков!
Полковник Катуков правильно раскрыл замысел противника: ударом на Шеино гитлеровские танкисты и мотопехота планировали прорваться к Мценску и захватить его. Но, развивая наступление, они натолкнулись на упорное сопротивление на огневом рубеже бригады.
* * *
Угловатые силуэты с широкими башнями и рублеными формами бронированных корпусов наступали на окопы мотострелков, поддерживающих действия танков 4-й бригады Катукова. С ходу гитлеровские танки открыли беглый огонь по первой линии ложных траншей. Но пулеметчики-«актеры» уже успели отойти на основной рубеж обороны. Вместо них за дело принялись «заигрывающие» батареи противотанковых орудий. Это было смертельное «заигрывание»: бело-серые угловатые механические исчадия с черными крестами на башнях вели убийственно-точный огонь. А кроме того, в боевых порядках немецких танков были и самоходные орудия «Артштурм-III». Их осколочно-фугасные снаряды обладали повышенным могуществом заряда. Взрывы разметывали орудийную прислугу, рвали и коверкали пушки.
Однако и артиллеристы свое дело знали: уже с десяток «панцеров» и «штурмгешютце» превратились в погребальные костры.
Но гитлеровцы не ослабляли накал танковой атаки, Гудериан вводил в бой все новые и новые силы, не считаясь с потерями. И тогда навстречу гитлеровским «панцерам» устремились танковые засады «тридцатьчетверок»! Вместе с ними в единых боевых порядках воевали и скоростные танки БТ-7. Они вырывались вперед, используя преимущество в скорости, и отвлекали на себя часть атакующих танковых сил Вермахта. Огнем из 45-миллиметровых пушек и пулеметов легкие «бэтэшки» косили вражескую пехоту, отсекали ее от танков.
Относительно легкие и маневренные «тридцатьчетверки» обошли гитлеровские машины с флангов и открыли беглый огонь по их бортам. Старший лейтенант Лавриненко постоянно маневрировал, используя складки местности. Его Т-34 то появлялись, то исчезали, каждой атакой подбивая гитлеровские бронированные чудовища.
Гитлеровские танки и штурмовые орудия тоже маневрировали, пытаясь поразить стремительные контратаки русских, но сейчас тактическое преимущество оказалось на стороне защитников Москвы.
Катукову удалось переиграть Гудериана в этом бою. В этом-то и проявилась основная слабость гитлеровской тактики: когда соперник начинал импровизировать, немцы, как правило терялись, им сложно было отойти от заданной схемы, перестроить боевые порядки, по новой наладить взаимодействие между видами и родами войск.
Наступил критический момент боя. Чаши весов тактического превосходства пришли в шаткое равновесие. Никто не хотел уступать: два воина фехтовали сейчас на поле боя клинками танковых соединений. И хоть меч Тевтонского ордена был более массивен, но русский булатный меч гнулся, да не ломался. Сталь звенела о сталь, высекая искры из лезвий калибра 76 миллиметров, закаленная сталь, установленная под рациональными углами наклона, отводила удары врага. Стальные ленты гусениц наращивали темп боя. Еще несколько выпадов, блестяще блокированных русским мечом, и тевтонский рыцарь покачнулся от града ответных ударов!
Уцелевшие немецкие танки и штурмовые отряды, не выдержав натиска и хорошо организованной системы огня противотанковых батарей и танковых засад, начали отходить на свои исходные рубежи.
Да не тут-то было!
Над нашими позициями повисли четыре зеленые ракеты — сигнал лично старшему лейтенанту Горелову: можно начинать атаку!
— Механик-водитель, вперед!
Взревел танковый дизель, заскрежетали стальные гусеницы.
Взвоют гусеницы люто,
Надрезая снег с землей,
Снег с землей завьется круто
Вслед за свежей колеей…
— Экипаж, слушай мою команду: в атаку! Дави и жги немецкую гадину! Ура!
— Ура!!! — отозвалось победным эхом в наушниках танкошлема старшего лейтенанта Горелова.
— Механик, короткая. Наводчик, ориентир № 1, ближний — одиноко стоящее дерево. Дистанция — триста, самоходка противника. Бронебойным огонь!