Стоило этому грузному мужчине сесть в кресло, как Эльсбет нажала на пружину и тут же сработал тайный механизм. Выскочили железные обручи и столь крепко приковали разбойника к креслу, что он ни руками, ни ногами шевельнуть не мог. Обезумев от ярости, он попытался было вырваться из железных объятий, но на сей раз встретил противника более сильного. Девушка же поспешно подбежала к окну, распахнула его и позвала на помощь слуг и кучера. Мужчины с величайшим удовольствием вытащили кресло с его неистовствовавшим пленником из дому и водрузили его в карету. Затем они «позаботились» о трактирщике и, заковав в цепи, положили рядом с его сообщником.
Несколько мгновений спустя карета покатила по ночным улицам города и остановилась на Кернкнерштрассе пред постоялым двором Гундтля. Хозяин был немало удивлен, когда Эльсбет показала ему свою диковинную поклажу. Ему показалось, будто в человеке, прикованном к креслу, он узнает торговца скотом, частенько заходившего в его трактир.
— Нет, — ответила Эльсбет. — Никакой это не торговец скотом, это — Ганс Ауфшринг, Лесной Черт, которого никто до сих пор не мог поймать.
И рассказала озадаченному хозяину, каким образом она одолела разбойника.
Вся Вена не могла надивиться тому, что юная слабая девица сумела обезвредить ужасного разбойника, которому до этого удавалось перехитрить всех самых сильных мужчин. А Ганс Гундтль немало гордился своей Эльсбет и принял еще более твердое, во сто крат более сильное, решение жениться на ней.
Двадцать четвертого января тысяча триста семьдесят второго годаГанс Ауфшринг вместе во своим сообщником был казнен на Вышнем Базаре — Хоэ Маркт.
А Эльсбет с той поры стали величать «Юдифь из Вены».
Вскоре она вышла замуж за Ганса Гундтля, а их потомки еще долгие годы держали трактир «У Лесного Черта» на Кернкнерштрассе, тот самый трактир, что позднее перекочевал в Веринг.
Окорок на Красной башне
Множество дорог, соединяющих богатые северные земли с Веной, сходятся у ворот Красной башни. Каждый божий день сотни повозок проходили здесь, а уж пешего люда — так просто не счесть, и случалась там частенько несусветная толчея. Простые люди всякий раз ухмылялись, проходя под теми воротами, потому что наверху на самом видном месте окорок висел, вырезанный из дерева, и сделан он был так искусно, что посмотришь на него, и прямо слюнки текут: точь-в-точь как настоящий. А под окороком помещалась надпись, которая, надо сказать, жителям Вены большой чести не делала. Надпись эта была такая:
Много десятков лет висел тот окорок на башне, аж поседел от времени и пыли, и за все эти годы не нашлось в Вене охотника за окороком тем лезть. И выходило вроде, что и впрямь все достопочтенные мужья Вены у своих благоверных под каблуком. Но вот однажды нашелся-таки один смельчак из магистрата, который заявил во всеуслышанье, что уж он-то у себя дома полновластный хозяин, потому окорок по праву ему причитается. И то верно, уже давно пора было этот позор честных мужей с глаз долой убрать!
В городском совете ничего против того не имели, и вот начались приготовления к торжественному снятию окорока. Слух об отчаянной затее смелого мужа вмиг разлетелся по всему городу, и когда наступил назначенный срок, собралось перед Красной башней множество народу.