Много былей и небылиц знал старик; сын внимал словам отца с недоверием, ибо никогда еще не доводилось ему видеть русалок. Не успел старый рыбак закончить свой рассказ, как дверь хижины вдруг отворилась. Внутренность бедного жилища озарилась волшебным светом, и на пороге возникла прекрасная девушка в белом мерцающем одеянии. В косы ее, сияющие, словно золото, вплетены были белые водяные лилии.
— Не пугайтесь! — молвила прекрасная гостья, устремив влажно-голубой взор на молодого рыбака. — Я всего лишь русалка и не причиню вам зла. Я пришла предупредить вас об опасности. Близится оттепель; лед на Дунае затрещит и растает, река выйдет из берегов и затопит прибрежные луга и ваши жилища. Не теряйте же времени, бегите — иначе погибнете.
Отец и сын точно окаменели от изумления и, когда странное видение исчезло и дверь вновь тихонько затворилась, они долго еще не могли вымолвить ни слова. Они не знали, случилось ли это с ними во сне или наяву. Наконец старик перевел дух, взглянул на сына и спросил:
— Ты тоже видел это?
Юноша стряхнул с себя оцепенение и молча кивнул. Нет, это было не наваждение! В их хижине была русалка, они оба видели ее, они оба слышали ее слова!
Отец и сын вскочили на ноги и бросились вон из хижины, в морозную ночь, поспешили к своим соседям, другим рыбакам, и поведали им о чудесном происшествии. И не нашлось ни одного человека в селении, который не поверил бы в прорицание доброй русалки; все связали свой скарб в узлы и той же ночью покинули жилища, неся с собою все, что могли унести, и устремились на окрестные холмы. Они прекрасно знали, чем грозит им внезапная оттепель, если скованный морозом поток вдруг разорвет свои оковы.
Когда забрезжило утро, они услышали доносившийся с реки глухой треск и грохот; голубоватые прозрачные глыбы льда громоздились друг на друга. Уже на следующий день прибрежные луга и поля покрыло бурлящее и пенистое озеро. Одни лишь крутые кровли рыбачьих хижин сиротливо возвышались над все еще прибывающею водою. Но ни один человек и ни один зверь не утонул, все успели удалиться на безопасное расстояние.
Вода вскоре схлынула, поток вернулся в свое русло, и все стало, как прежде. Но все ли? Нет, один человек навсегда лишился покоя! Это был молодой рыбак, который не мог забыть прекрасную русалку и ласковый взор ее голубых очей. Он постоянно видел ее перед собою; ее образ преследовал юношу неотступно, рыбачил ли он или сидел перед очагом. Она являлась ему даже ночью во сне, а утром, пробудившись, он не мог поверить, что это был всего лишь сон.
Все чаще ходил молодой рыбак к берегу Дуная, подолгу одиноко сидел под прибрежными ивами и неотрывно глядел в воду. В шуме потока ему чудился манящий голос русалки. Охотнее всего выезжал он в своей лодке на середину реки и задумчиво любовался игрою волн, и каждая проплывавшая мимо серебристая рыба как будто нарочно дразнила его. Он перегибался через край лодки, простирал к ней руки, словно желая схватить ее, схватить и удержать навсегда. Однако мечте его не суждено было сбыться. День ото дня все печальнее становился его взор, и все горше было у него на сердце, когда он возвращался вечером в свое жилище.
Однажды ночью его тоска стала такою нестерпимою, что он тайком вышел из хижины, отправился на берег и отвязал свою лодку. Больше он не вернулся назад. Утром лодка его одна, без пловца, покачивалась на волнах посреди реки.
Никто никогда больше не видел молодого рыбака. Еще много лет сидел старик-отец одиноко перед своею хижиною, смотрел на реку и плакал о судьбе сына, которого русалка увлекла с собою на дно Дуная, в хрустальный дворец водяного царя.
Дерево в железах на площади Шток-Им-Айзен
Нелегкая жизнь бывает у ребят, отданных в учение к мастеру.
Один такой мальчонка Мартин Мукc узнал это на собственной шкуре с тех пор, как его отдали в ученики к знатному венскому замочному мастеру, а было это лет триста или четыреста тому назад.
Работа начиналась чуть свет и продолжалась долго, до самого вечера. А Мартину ох как хотелось поспать подольше да побездельничать, да поиграть и порезвиться с другими ребятишками. Но мастер был строг, и для Мартина не всегда все обходилось гладко: иной раз хозяин больно таскал его за уши.