– Александр Васильевич! – Воскликнул он радостно. – Ну, наконец-то! Рад, что вы так быстро добрались.
– Спешил, как мог. – Ответил Самсонов. – Здравствуйте, Яков Григорьевич.
А Жилинский тут же обратился к докладчику:
– Так, в общем, передайте своему генерал-майору Порецкому (начальник 26-ой дивизии Второго корпуса), что лошадей у меня в Варшаве всё равно нет, и пусть как хочет, так и добирается до Августова, если выгрузился на другой станции, отдельно от обоза. Это приказ! А если он не соберёт свою дивизию в срок, то лишится должности.
Подполковник подавленно согласился, развернулся и вышел.
– Опять бардак? – Сочувственно спросил Самсонов.
– В лучших традициях! – Подтвердил Жилинский. – Надо же так! Что-то напутали в предписаниях, и часть войск поехала не в Августов, а сгрузилась в Гродно. Причём обоза у них нет вообще. И солдаты голодные. Так явился ко мне проситель, минуя Орановского (начальник штаба Варшавского округа), чтобы я выделил им четыре эшелона и отвёз в Августов. Представляете, что будет, если четыре эшелона изъять из общего потока и пустить вне графика?
– Ещё бы. – Согласился Самсонов. – Вся ветка встанет.
– Так ещё и лошадей просил, фураж и провиант для солдат, оставшихся без оного. А где я им это сейчас возьму?
– Может пешком пускай прогуляются? – Предложил Самсонов сходу. – Там вроде не так и далеко, если напрямки. За пару дней дотопают налегке, а питаются пусть сухпаем. Только поторопить надо, пока солдаты этот сухпай сидя на месте есть не начали.
– Ох, вы правы, Александр Васильевич. Вот, что значит светлая голова человека, ориентирующегося в местных реалиях. – И с этими словами Жилинский позвонил в колокольчик. В кабинет влетел адъютант. Покосился на Самсонова, и изобразил на лице выражение ожидания.
– Запиши телеграмму, Митя. – Распорядился Жилинский. Адъютант тут же извлёк откуда-то дощечку, к которой были прикреплены листы бумаги, и карандаш, приготовившись записывать. – Августов, начальнику 26-ой дивизии генерал-майору Порецкому. Организовать немедленное выступление частей, оказавшихся в Гродно, пешим маршем до Августова, используя сухие пайки. О пополнении запасов сухого пайка составить докладную записку, на имя начальника штаба фронта Орановского. Всё. Отправь это немедленно. Ступай.
Адъютант развернулся и вышел.
– А кому он подчиняется, этот Порецкий? – Поинтересовался Самсонов.
– Должен войти со своей дивизией во Второй корпус Шейдемана, но тот ещё не прибыл на место, корпус не сформирован. Да и дальнейшее подчинение корпуса какой-то армии пока под вопросом. Вот и разгребаю сам этот бардак. – Пожаловался Жилинский. – А здоровье уже не то. Лихорадка всё чаще обостряется… – Добавил губернатор.[2]
– Ну, ладно, а мне вы что уготовили? – Спросил Самсонов.
– Вам? Командование Второй армией, для действий в Восточной Пруссии.
– И… – Помялся Самсонов. – Как скоро?
– Вы что-то знаете? – Насторожился Жилинский.
– Догадываюсь. – Спокойно ответил Самсонов.
– Это секретная информация. – Убавив голос, сказал Жилинский. – Наступление планируется ограниченными силами дней через десять, пока германцы не стёрли союзников в порошок.
– То есть до завершения мобилизации? – Так же негромко уточнил Самсонов.
– Да практически вообще не используя резервистов. – Подтвердил Жилинский. – Зато германцы от нас такого не ждут, и это будет для них пренеприятнейший сюрприз.
– Да, пожалуй. – Сдержанно согласился Самсонов, сам при этом почему-то леденея внутри. Ведь всё шло, как по писанному. Практически не готовая армия бросалась очертя голову в непродуманное наступление. А он что, надеялся, всё будет по-другому? Так ведь он ещё ничего не сделал для этого. Только на поезде прокатился. Может быть слишком быстро, потому что неизвестно, сколько добирался сюда Самсонов в тот раз…
– Надеюсь, вы согласны занять этот пост? – Спросил Жилинский, глядя в глаза.
– Да, безусловно.
– Вас что-то тревожит?
– Нет. Ничего… В любом случае говорить о чём-то рано, пока я не разобрался в обстановке. Хотя потом может быть уже поздно…
– Тогда устраивайтесь пока где-нибудь в гостинице, отдохните с дороги. А завтра, скажем так часов в девять утра, я жду вас на общем совещании, где будет оглашён приказ о вашем назначении, и вы примите командование армией. Займётесь подбором штаба, используя для этого штаб округа. Но должны ещё прибыть люди из Петербурга и тыловых округов. В общем, со временем освоитесь.
– Несомненно. – Подтвердил Самсонов. – Разрешите идти?
– Да, конечно. Рад, что вы прибыли. До свидания. – Тепло попрощался Жилинский.
Гостиницу удалось найти с трудом. Варшава была переполнена прибывающими офицерами и генералами. Поляки тут же взвинтили цены, но мест всё равно не хватало. Гостиницу удалось найти где-то на окраине, основной контингент которой раньше составляли коммивояжеры и прочая публика средней руки. Номер обошёлся в втридорога, тем более, что это были апартаменты для новобрачных. Самсонов хмыкнул, услышав это, но от шуток воздержался. Хотя заметил, что Василия тоже давит смех. Кинув вещи в номере, они поужинали в общем зале на первом этаже. После сытной еды клонило в сон, и Самсонов, стаскивая сапоги и заваливаясь на широкую кровать под балдахином, пробормотал Василию:
– Братец, постарайся меня разбудить часов в семь утра. – И отключился.
Василий выполнил указание в точности, разбудив ровно в семь. Сам он спал, судя по всему, на кушетке, расположенной здесь же. У кровати стояли уже начищенные сапоги. Обувшись, Самсонов прошёл в туалетную комнату, где на полочке, рядом с раковиной, уже были разложены зубная щётка и баночка с порошком. Приведя себя в порядок, Самсонов почувствовал, как голова стала яснее, а мысли упорядочились. Столь ранний подъём он себе устроил, чтобы, во-первых, не выбиваться из привычного распорядка дня, а во-вторых, надо было озаботиться некоторыми приготовлениями, чтобы потом использовать их в своей армии, командование которой ему, судя по всему однозначно светит, вместе со всеми вытекающими из этого последствиями. Ну, и конечно, побриться! А то вид с бородой у него, безусловно, важный, но в походных условиях, да на жаре, которая стояла здесь, она будет очень мешать.
– Слышь, Василий! – Обратился он к денщику, одевая китель. – А ты, какой бритвой пользуешься?
Василий бороду брил, зато носил небольшие, лихо подкрученные, усы.
– Златоустовской, Александр Васильич. А что?
– И как, нормально?
– Да, вполне, ежели за ней следить и рукой не дёргать. Хотя, золингеновская, конечно, получше будет. Заточку держит дольше, и бреет чище.
– Бороду что ли сбрить? – Задумчиво проговорил Самсонов, разглядывая себя в зеркало и почёсывая растительность на лице пальцами.
– Это зачем, Александр Васильевич? – Опешил денщик.
– Да, надоела она мне. – Лениво продолжал Самсонов, пребывая в сомнениях.
– Александр Васильевич, это, конечно, не моё дело, но с бородой вы настоящий генерал, а без неё совсем не солидно будет. – Начал увещевать его Василий.
Самсонов стоял перед зеркалом, изучая своё лицо как бы с двух точек зрения. Своей прежней, для которой борода и усы были символом, и в которой были некоторые удобства – бриться не каждый день и от мороза неплохо защищает. И новообретённой, для которой это была помеха на лице, скрывавшая его черты, и тоже имевшей неудобства в виде застревавшей в волосах пищи, засаленности, и, как следствии, частой потребности в мытье, чтобы сохранять приличный вид. В походных условиях это было проблемой. Но тут он сообразил, что большинство приличных людей, виденных им на улице, носят или бороду, или усы. Кстати, если бороды не было, то усы могли быть просто роскошными. Веянье моды, и никуда от этого, похоже, не деться. С этим согласился даже Анисимов, грустно вздохнув внутри.
– Ладно, уговорил, красноречивый! – Сказал он, и добавил, подражая народному говору. – Пущай растёт.
– Ну, слава богу. А то без бороды вам нельзя, Александр Васильевич. Не поймут люди. – Обрадовался Василий. Хотя вполне возможно, что он просто не хотел возиться с бритвой, ведь скоблить генеральскую физиономию по утрам тогда бы точно предстояло ему.
2
Лихорадку Жилинский подхватил на Кубе, где был наблюдателем во время американо-испанской войны, оставив после себя довольно толковый труд с анализом военных действий.