– Видишь? – сказал он. – У тебя сразу получилось.
Гамора довольно улыбнулась своему успеху.
Позади читаури убили ее мать, но девочка этого не заметила.
ГЛАВА 34
НА БОРТУ «Санктуария» Танос включил голограмму, на которой в комнате близ его собственной каюты спала Гамора. Ча вломился без предупреждения, проявляя неучтивость, которая обычно по меньшей мере раздражала капитана. Сегодня он этого даже не заметил. Все его внимание было приковано к спящей девочке и мыслям о том, что будет дальше.
– Ты что творишь? – накинулся на него Ча. – Мало массовых убийств, теперь ты еще и... детей похищаешь?
– Ты странно оцениваешь степень серьезности прегрешений, Ча Райгор. –Танос не отрывал взгляда от голограммы. Он хотел увидеть, как проснется Гамора.
– Одно дело – быстрое аккуратное убийство, и совсем другое – похищение и... что ты собрался с ней делать потом?
Танос вздохнул. Ча регулярно забывал, с кем разговаривает. Но их долгая дружба придавала Таносу определенную терпимость к нарушению личных границ. К тому же он ценил бесконечные часы работы, которые Ча посвящал спасению жизней. Но бесцеремонность мирного философа начинала утомлять. Одно дело, когда это происходит наедине. Но если Ча позволит себе такое поведение на глазах у Другого...
Или девочки...
– Она не поддалась собственному инстинкту самосохранения, – сказал Танос с ноткой почтения в голосе, не сводя глаз с крошечной дремлющей фигурки. – Ее мать вся съежилась от страха, когда могла бы встать на ее защиту, и выставила дочь как живой щит. А Гамора, вопреки всякой логике и здравому смыслу, бросилась ее спасать. А ведь на нее шла армия, явно более сильный противник. Такому не научишь, Ча. Такое сердце искусственно не создать.
– Может, ты наконец ко мне повернешься? – поинтересовался Ча.
– Нет. Я смотрю... на свою дочь.
Ча обошел вокруг Таноса. Он не стал трогать голограмму, но остановился сбоку – так, чтобы попасть в поле зрения Таноса.
– Она тебе не дочь, Танос. У нее были родители.
– Она сирота. Я ее удочерил. Ничего сложного.
– Не откажешься объяснить зачем? – раздраженно спросил Ча.
Танос вздохнул. Ему не хотелось объяснять ничего ни Ча, ни кому бы то ни было еще.
У него была целая армия. Дисциплинированная, смертоносная, послушная армия. Одно его слово – и эта армия осаждала планеты, уничтожала бесчисленные полки, истребляла целые виды. Но это слово всегда приходилось произносить. Приходилось командовать. Всем. Всегда. Читаури едва умели думать самостоятельно. Они не могли планировать, продумывать, разрабатывать стратегию. А Ча, пусть и был умен, совсем не умел мыслить тактически. Он следил за кораблями и контролировал работу каналов снабжения, но воевать не мог. Ему не хватало смелости позволить себе жесткость, которая необходима, чтобы спланировать военные действия. Эбеновый Зоб и остальные пали жертвами собственной преданности и восхищения и подспудно отказывались строить за Таноса глобальные планы.
Но эта девочка... Ее богатый, живой потенциал... О, чему только он может ее научить!
– Ты всерьез захотел стать отцом? – мягким голосом спросил Ча.
– Я не вечен. Если я умру, не выполнив миссию – а это вполне вероятно, – кто-то должен будет взять ее на себя.
– Почему она? Есть ведь Эбеновый Зоб...
– Они присоединились к нам уже взрослыми. А она – все еще ребенок. Я могу лепить ее, растить по своему образу и подобию. Мы разрушили Зеоберей. И забрали единственное, что там было ценного. Она – лучшая, и ее стоит сохранить. Мы воспитаем ее. Научим руководить войсками. У нас сильнейшая армия в галактике, а возможно, и во вселенной. И мы поставим эту девочку во главе нее.
– Но читаури не умеют обучать, – возразил Ча. – У них коллективный разум, они мгновенно учатся друг у друга, и им никогда не нужно было разрабатывать методики обучения.
– Тогда я буду учить ее сам. – Танос улыбнулся. – Смотри, Ча. Она проснулась.
* * *
Они сели друг напротив друга в покоях Таноса. Стол специально принесли и накрыли два читаури – обычно Танос ел на капитанском мостике, в командирском кресле. Сидеть за столом, особенно когда кто-то устроился напротив, было странно.
Девочку волнами накрывали страх и неуверенность.
Танос подождал, пока она доест. Гамора была голодна и быстро поглощала все, что ей принесли.
– Ты меня убьешь? – в конце концов спросила она.
– Нет! – Танос сам удивился ужасу, который прозвучал в его голосе. Он, получается, и не осознавал, насколько ей дорожит. – Я спас тебе жизнь. И не намерен ее отбирать.