КУНЬЛУНЬСКИЙ РАБ
В годы правления «Дали» жил юноша по имени Цуй. Отец его — крупный чиновник — был близким другом министра. Юноша нес службу в дворцовой страже, и однажды отец послал его справиться о здоровье министра.
Цуй был очень красив, от природы застенчив, в действиях спокоен, в разговорах — красноречив.
Министр приказал служанкам поднять занавески и позвать гостя; Цуй поклонился, передал послание отца. Министр был ласков с юношей, велел ему сесть и рассказывать.
В это время три девушки невиданной красоты принесли золотые чаши. В них лежали очищенные и политые сладким вином персики. Министр приказал девушке, одетой в красное, поднести одну чашу гостю. Цуй, смущенный присутствием девушек, не мог есть. Тогда министр велел кормить гостя с ложечки, и Цуй поневоле должен был есть. Девушка в красном улыбалась.
Когда юноша собрался уходить, министр сказал ему:
— Приезжайте снова, когда будет свободное время, не стесняйтесь.
И он велел девушке в красном проводить гостя. Когда Цуй обернулся, девушка подняла вверх три пальца, трижды повернула ладонь кверху, и, указав на зеркальце, висевшее у нее на груди, молвила:
— Запомни!
Больше она не сказала ни слова.
Возвратившись домой, Цуй передал отцу, о чем говорил министр, и вернулся к себе, но занятия не шли ему на ум; он погрузился в размышления, стал молчаливым и угрюмым, впадал в отчаяние, тосковал и забывал о пище. Он только повторял стихи:
Никто из окружающих не догадывался, о чем тоскует юноша.
В доме был куньлуньский раб [107]по имени Мелек; он долго присматривался к юноше и однажды спросил:
— Что у тебя на сердце, почему ты так печален? Откройся старому рабу!
— Сможешь ли ты понять, — ответил Цуй, — и зачем хочешь проникнуть в тайники моей души?
— Так скажи же, — настаивал Мелек, — я обещаю достать тебе то, о чем ты думаешь, далеко оно или близко.
Удивленный словами раба, Цуй поведал ему обо всем.
— Это пустячное дело, — молвил Мелек, — почему же ты раньше мне не рассказал этого, а горевал втайне?
Цуй рассказал и о знаках, которые делала девушка.
— Их нетрудно понять, — сказал раб. — Три поднятых вверх пальца означают, что у министра девушки живут в десяти комнатах, а сама она занимает третью. Трижды поворачивая ладонь, она показала тебе пятнадцать пальцев, а имела в виду пятнадцатое число. Указывая на зеркальце, хотела сказать, что в пятнадцатую ночь, когда луна станет круглой, как зеркало, она будет тебя ждать.
Не скрывая своей радости, Цуй спросил:
— А каким образом я смогу достичь желаемого?
— Завтрашняя ночь пятнадцатая, — улыбнувшись, сказал Мелек. — Дай мне два куска темно-синего шелка, чтобы сшить платье. Министр держит лютого пса, который охраняет помещение, где живут девушки. Посторонний туда не может проникнуть, а проникнет — пес загрызет его. Это пес хайчжоуской породы — быстрый, как молния, и свирепый, словно тигр. Я — единственный человек в мире, который может с ним справиться. Сегодня ночью я убью его ради тебя.
Цуй дал рабу мяса и вина, и в третью стражу тот ушел из дому, захватив молот и цепь. Вскоре раб вернулся и сказал:
— Пес мертв. Теперь нам ничто не помешает.
На следующую ночь, в третью стражу, раб помог юноше надеть темно-синее платье и посадил его на плечо. Миновав более десяти стен, они очутились наконец около помещения девушек и остановились у третьей двери. Дверь была приоткрыта, наружу пробивался слабый свет бронзового светильника. Девушка вздыхала, будто ждала кого-то. Она повторяла стихи:
107
В эпоху Тан чернокожих невольников называли куньлуньскими рабами, так как их привозили из-за гор Куньлунь, представлявшихся китайцам краем света на западе.