День и месяц, указанные в письме, совпадали со временем нашей прогулки, когда мой брат написал стихи.
Вот это и есть случай, когда один что-нибудь делает, а другому это снится.
Ду Чжи из Фуфэна и Вэй Сюнь из Цзиньчжао в середине правления «Чжэньюань» ехали вместе из Бо в Цинь и по дороге заночевали на постоялом дворе в Тунгуани.
Ду приснилось, что он попал в храм на горе Хуа. Навстречу ему вышла гадалка, черная, высокая, в синей юбке и белой кофте. Она поклонилась и предложила поворожить ему. Не зная, как от нее отвязаться, Ду согласился. Он спросил, как ее зовут, она назвалась Чжао. Проснувшись, Ду Чжи рассказал об этом Вэю. На следующий день доехали они до храма, а там их встретила гадалка; ее внешность, манеры и одежда были совершенно такими же, как это приснилось Ду.
— Сон сбылся, — сказал Ду, посмотрев на Вэя, и велел слугам вынуть из мешка деньги и отдать цыганке две связки. Захлопав в ладоши, гадалка захохотала и сказала своим подругам:
— Совсем как мне приснилось!
Вэй в изумлении стал расспрашивать. Она ответила:
— Вчера мне приснилось, что с востока приехали двое; тому, что с бородой и поменьше ростом, я ворожила и получила две связки чохов. Утром я рассказала об этом подругам. И вот сегодня все сбылось!
Ду спросил, как ее зовут; подруги ответили:
— Она из рода Чжао.
Все полностью совпадало.
Все это и есть пример того, как двое видят друг друга во сне.
Я, Бо Син-цзянь, скажу:
— В «Чуньцю», в книгах философов и историков, много говорится о сновидениях, но о подобных трех снах записей нет. Многие видят сны, но таких никто не видел. Случайно это или предопределено, мне не дано знать. Я написал об этих снах, чтобы они остались в памяти потомков.
ПОВЕСТЬ О КРАСАВИЦЕ ЛИ
Красавица Ли, родом из уезда Цзяньго, была гетерой в городе Чанъань. Ее образцовое поведение и необычайное благородство достойны всяческой похвалы, поэтому я, государственный надзиратель и летописец Бо Син-цзянь, записал эту историю.
В годы правления «Тяньбао» жил некий правитель области Чанчжоу — князь Жунъянский; фамильное имя его я предпочту не указывать. Современники чрезвычайно уважали его; был он богат, дом его был полон челяди.
В то время, когда он познал волю неба [123], у него уже был сын в возрасте, когда начинают носить шапку совершеннолетия [124], сочинитель изысканных стихов, не имеющий равных себе среди поэтов и глубоко почитаемый всеми. Отец любил и высоко ценил его.
— Вот, — говаривал он, — тысячеверстый скакун [125]моего дома.
Когда пришло время сдавать экзамены на степень сюцая, юноша собрался в дорогу. Отец щедро одарил его всем, что было лучшего из одежды, драгоценностей, лошадей и упряжки, отсчитал крупную сумму для расходов на столичных учителей и обратился к нему со следующим напутствием:
— Я уверен, что с твоим талантом ты в первой же битве выйдешь победителем. Тут тебе приготовлено на два года все, что только может понадобиться; распоряжайся по своему усмотрению.
Юноша тоже был совершенно уверен в том, что займет первое место.
Он выехал из города Пилина и через месяц с лишним прибыл в Чанъань, где и поселился на улице Бучжэнли.
Как-то, возвращаясь с восточного рынка, он въехал в город через восточные ворота увеселительного квартала Пинкан, намереваясь посетить приятеля в юго-западной части города. Доехав до улицы Минкэцюй, он увидел величественное и уединенное здание; сквозь ничем не примечательные ворота виднелся неширокий двор. У приоткрытой двери, опираясь на молоденькую служанку, стояла девушка необычайной красоты; подобной, пожалуй, никогда в мире не бывало. Увидев ее, юноша невольно придержал коня, все не мог наглядеться и не решался ехать дальше.