— Погода сегодня чудесная, деревья и травы в роскошном цветении. Жаль мне Хо Сяо-юй, которая горюет в одиночестве! Вы действительно жестокий человек, если смогли бросить ее. Благородный муж так не поступает. Надо бы вам задуматься над этим!
В то время как Вэй Ся-цин уговаривал Ли И, к ним приблизился мужчина богатырского сложения. Он слышал их разговор. Неизвестный был одет изящно, но скромно и держал под мышкой лук; лицом он был красив, как бессмертный дух. За ним следовал слуга — мальчик иноземного происхождения. Внезапно незнакомец сложил руки для приветствия и обратился к Ли И:
— Не вы ли господин Ли И, десятый в роду? Я сам из Шаньдуна и прихожусь вам дальним родственником по женской линии. Хоть у меня и нет литературных талантов, но я преклоняюсь перед мудростью. Много слышал о вас и давно мечтал встретиться с вами. И вот сегодня мне посчастливилось! Мое скромное жилище недалеко отсюда, там слух ваш усладит приятная музыка, к вашим услугам будет девять красивых девушек и с десяток хороших коней — все, что изволите пожелать. Очень хочется, чтобы вы удостоили меня посещением.
Приятели Ли И нашли предложение превосходным. Следуя за незнакомцем, вся компания отправилась в путь и через несколько улиц оказалась на улице Шэнъе. Поблизости был дом Сяо-юй. Ли И не хотел проезжать мимо него и под каким-то предлогом повернул коня, но незнакомец сказал:
— До моего жилья совсем рукой подать. Можно ли допустить, чтобы вы бросили нас?
Он схватил коня Ли И за поводья и насильно повел за собой; вскоре они подъехали к дому Сяо-юй. Вконец смущенный и расстроенный, Ли И пытался повернуть коня назад, но незнакомец приказал слугам втащить Ли И в дом и, когда он оказался за главными воротами, распорядился запереть их.
— Ли И прибыл! — закричал он.
Раздались радостные возгласы, которые были слышны даже с улицы.
А накануне вечером Сяо-юй приснилось, будто какой-то мужчина привел Ли И, усадил на циновку и велел Сяо-юй снять с него туфли. Проснувшись, она рассказала сон матери и сама растолковала его смысл: «Туфли» — это «согласие» [146]. Муж и жена снова свидятся. «Снять» значит «расстаться», — вслед за встречей последует вечная разлука. Выходит, мы скоро должны встретиться, а после встречи я умру».
На рассвете Сяо-юй попросила мать помочь ей одеться. Мать решила, что долгая болезнь затуманила сознание дочери, и не придала этому значения. Сяо-юй настойчиво требовала одежду, и тогда мать стала одевать ее. Едва она закончила ее туалет, как вдруг прибыл Ли И.
Сяо-юй была так слаба, что без посторонней помощи не могла повернуться на другой бок. Но, услыхав о прибытии Ли И, сама поднялась, поправила одежду и выбежала словно одержимая.
Встретившись лицом к лицу с Ли И, она сдержала гнев и молча устремила на него пристальный взгляд. Похудевшая, хрупкая, прелестная, она, казалось, не могла вынести этой встречи и по временам закрывала лицо рукавом, но все же глядела на Ли И. Все, кто были при этом, так растрогались, что не могли сдержать тяжелых вздохов.
Вскоре принесли вино и несколько десятков блюд с закусками. Все удивились и стали расспрашивать, откуда и кто принес угощение; оказалось, все это доставил незнакомец. Вино и закуски расставили на столе, и все уселись вокруг. Сяо-юй смотрела на Ли И, затем подняла чарку с вином и, отпив, сказала:
— У меня, слабой женщины, — столь несчастная судьба, а у вас, мужчины, — такая неверная душа. В расцвете молодости и красоты я умираю с ненавистью в сердце. Мать еще жива, но я не могу служить ей. Вышивки мои и струнные инструменты отныне будут вечно отдыхать. С глубокой болью иду я к желтым истокам [147]. Причиной тому вы, Ли И! Сегодня нам придется расстаться навсегда! После смерти я сделаюсь злым духом и не дам вашим женам и наложницам ни минуты покоя!
Левой рукой она схватила его за плечо, бросила чарку на землю, вскрикнула голосом, полным муки, и умерла. Мать подняла ее и положила на руки Ли И, приказав ему окликнуть ее [148], но Сяо-юй не ожила.
Ли И носил по ней траур, днем и ночью лил слезы в глубокой скорби. Вечером, накануне дня похорон, к Ли И внезапно явилась Сяо-юй, очаровательная, как при жизни. На ней была гранатового цвета юбка, платье пурпурного цвета и красная с зеленым накидка. Касаясь полога, она играла своим расшитым поясом:
— Вы удостоили меня проводами в последний путь, это говорит о том, что у вас осталось еще чувство ко мне, и я смогу не горевать в царстве мертвых.
148
В старом Китае считалось, что у человека две души, одна из которых после смерти человека уходит на небо. Существовал обычай призывать ее обратно, трижды окликая умершего по имени.