— Она родилась в седьмом месяце пятого года правления нынешнего императора [190], так что сейчас ей семнадцать лет.
Чжан старался понемногу вовлечь Ин-ин в разговор, но девушка молчала. Так и кончилось это первое знакомство.
С этого времени Чжан, совершенно покоренный ее красотой, только и думал о том, как бы дать ей знать о своих чувствах, но не имел возможности сделать это.
Служанку семьи Цуй звали Хун-нян. Когда никого кругом не было, Чжан не раз здоровался с ней и наконец улучил случай излить ей свою печаль. Ошеломленная служанка от смущения лишилась дара речи и убежала. Чжан уже пожалел о том, что сделал. На следующий день служанка опять пришла. Чжан чувствовал себя неловко и, извинившись перед ней, больше уже не заговаривал о том, что волновало его. Но служанка сама сказала ему:
— Ваши слова, сударь, я не посмела передать барышне и не решусь повторить их никому другому. Но ведь ваше родство с семьей Цуй установлено совершенно точно. Так почему бы вам не воспользоваться этим обстоятельством и не посвататься?
Чжан горячо запротестовал:
— Нет, твой совет мне не подходит! С детства у меня не было стремления к сближению с женщинами; даже когда я находился в компании молодых кутил, и то никогда не заглядывался на красоток. Так было со мной до последнего времени, но тут с первой же встречи я не в состоянии владеть собой. А теперь я на полпути забываю, куда иду; сидя за столом, не мыслю о еде. Без нее я и дня не могу прожить! Если же устроить свадьбу через сваху, то обмен брачными подарками и именами [191]займет месяца три, а к тому времени я утоплюсь с тоски, и мои останки придется искать по лавкам, торгующим сушеной рыбой.
На это служанка ответила:
— Защитой барышне служат ее целомудрие и сдержанность; даже те, к кому она относится с почтением, не смеют оскорбить ее неподходящим словом. Едва ли она будет слушать советы простой служанки! Но она сочиняет прекрасные стихи и постоянно повторяет их нараспев, печально устремив вдаль скорбный, горящий взор. Попробуйте смутить ее покой чувствительными стихами. Другого выхода я не вижу.
Чжан воспрянул духом, тут же написал две весенние строфы [192]и отдал их Хун-нян.
В тот же вечер служанка снова пришла к Чжану и вручила ему изящный листок тонкой бумаги, сказав при этом:
— Барышня велела передать вам.
На листке были стихи под названием «Ясная луна ночью пятнадцатого числа»:
Чжану показалось, будто он понял, что этим хотела сказать Ин-ин. В тот вечер было четырнадцатое число второго месяца. К востоку от помещения, занимаемого семьей Цуй, росло абрикосовое дерево, по которому можно было забраться на стену.
И вот вечером пятнадцатого числа Чжан влез на дерево и перескочил через стену. Когда он подошел к западному флигелю, то оказалось, что дверь была приоткрыта. Хун-нян спала, и Чжан разбудил ее.
— Зачем вы пришли сюда? — спросила служанка в испуге.
Тут Чжан обманул ее:
— Твоя барышня в письме приглашала меня. Пойди скажи ей, что я здесь.
Охваченный радостным возбуждением, Чжан надеялся на успех. Ин-ин действительно вышла. Она была строго одета, держалась с достоинством и дала юноше суровую отповедь:
— Нет слов, — благодеяние, оказанное старшим братом, огромно! Ведь вы спасли нашу семью! Поэтому моя добрая матушка и доверила вам своих детей и заставила нас выразить свою признательность лично. Зачем же вы прибегли к услугам бессовестной служанки и прислали мне непристойные стихи? Вы начали с того, что проявили благородство, защищая нашу семью от надругательства, а кончаете тем, что сами наносите мне оскорбление. Выходит, взамен надругательства вы предлагаете нам позор? Какая же между ними разница? По правде сказать, я хотела было скрыть посланные вами стихи, но прикрывать безнравственность грешно. Показать их матери значило бы причинить неприятность человеку, сделавшему нам добро. Я собиралась послать вам ответ через служанку, но побоялась, что она не сможет передать моих истинных мыслей. Хотела прибегнуть к короткому письму, но опять-таки побоялась, что вы неверно его истолкуете; поэтому я рискнула и написала эти нескладные стихи, чтобы заставить вас непременно прийти. Я стыжусь того, что мне пришлось переступить приличия, но единственно, чего я желаю, это — чтобы вы сдерживали себя и не выходили из границ положенного.
191
Речь идет о формальностях, с которыми было связано заключение брачного союза в старом Китае: обмене подарками, письмами, в которых сообщались имена жениха и невесты, даты их рождения, и т. п.