Матиц свернул влево и оказался рядом с Лукой и Русепатацисом, которые, стоя на коленях, проворно кидали в могилу мерзлую землю.
— Божорно-босерна! — загремел Лука, отдавая всем честь.
Потрясенный, стражмейстер едва смог выдавить из себя:
— Именем закона, что вы здесь делаете?
И не успели они ответить, как из земли послышался веселый голосок:
— Тантадруй, теперь я умер!
— Что? Что? — Стражмейстер пошатнулся, да так неловко, что непременно упал бы в могилу, если б его не подхватили крепкие руки Округличара.
— Что? Что? — неслось сзади.
— Дурачка живьем закопали!
— О ужас! — зашелся Преподобный Усач. — Хватайте их! Держите их!
— Тихо! — загремел Лука. — Мы здесь в священном месте.
— Верно, — согласился стражмейстер, уже пришедший в себя. — И пусть никто не вмешивается в мои дела! Именем закона, держите их! — Он ткнул в сторону Луки, Русепатациса и Матица. Потом повернулся к могиле и приказал Тантадрую — Именем закона, вставай!
— Тантадруй, я теперь умер! — донесся из ямы упрямый ответ.
— Именем закона, вставай! — Стражмейстер повысил голос.
— Тантадруй, я дошел до могилы и умер! — настаивал дурачок, даже не пытаясь встать.
Непослушание привело стражмейстера в ярость, и он завопил, позабыв обо всем на свете:
— Именем закона, вон из ямы!
— Кто это ревет на ниве вечного отдохновения? — раздался позади всех громкий голос.
Люди расступились, и четыре священника в длинных пелеринах, словно четыре великана, прошли вперед. Стражмейстер выпрямился, насколько это было в его силах, и козырнул:
— Имею честь доложить, дураки дурака закопали!
— Но он еще жив! — быстро добавил Округличар.
— Жив, — подтвердил стражмейстер, — но из ямы вылезать не желает!
Священник подошел к могиле и строго спросил:
— Тантарадра, это что такое?
— Тантадруй, я дошел до могилы и умер! — последовал ответ. — Теперь она настоящая?
— Ооо… — хором протянули чужие священники, качая головами.
— Нет, не настоящая! — ответил свой священник. — Если ты ляжешь в могилу, то не умрешь, а будешь только засыпан землею!
— Тантадруй, только засыпан! — застонал дурачок.
— Да, засыпан! А теперь вставай!
Тантадруй зарыдал во весь голос, но тем не менее встал на ноги, и люди выволокли его из могилы.
Священник вздохнул, вытер пот со лба, плотнее запахнул пелерину и повелительно сказал:
— Теперь вернемся к церкви!
Все пошли вниз. Священники, словно судьи, стояли плечом к плечу, и местный священник велел привести четверых блаженных.
— То, что вы сделали сегодня ночью, — строго начал он, — большой, очень большой грех!
— Это преступление, и они будут отвечать по закону! — вмешался стражмейстер.
— Тьфу! — презрительно фыркнул фурланец. — Raus е patacis, репа и картошка!
— Что? — рассвирепел стражмейстер и ринулся на него.
— Ты сошел с ума! — крикнул ему Лука.
— Доминик, не глупи! — остановил его священник.
Стражмейстер отступил, а священник, подняв руку, пригрозил:
— Чтоб вы у меня никогда больше не ходили на кладбище! Поняли?
— Поняли, и божорно-босерна! — загремел Лука.
— Пажорносерна! — испуганно повторил Матиц Ровная Дубинка.
— Вот так! — кивнул священник. — А сейчас расходитесь. Каждый в свою сторону…
— Господин жупник! — выступил вперед Хотеец. — Разрешите им сегодня побыть у меня, пусть обогреются и переночуют!
— Ты говоришь разумно, Хотеец, — согласился священник. — Но ты слишком поздно вмешался. Я уже сказал то, что сказал!
— Но вы можете изменить решение!
— Я никогда не меняю своего слова! — строго возразил священник. — Я сказал то, что сказал. Сейчас они разойдутся, и каждый пойдет в свою сторону. Ты, Лука, вверх по Соче!
— Книзу! — решительно возразил Лука. — Книзу, и божорно-босерна!
— Ладно, книзу! — уступил священник. — Ты пойдешь кверху, — повернулся он к фурланцу.
— Тьфу! — фыркнул Русепатацис. — Raus е patacis, репа и картошка!
— Ты, Матиц, пойдешь по Баче домой!
— По Баче домой, — послушно забормотал Матиц Ровная Дубинка.