“Поэтому вы опасались, что нечто подобное могло произойти и с вашим храмом?”
“Да, именно так”, — произнес Раймон. “Эльминстер сказал, что ему нужно сделать в храме нечто важное. Он пообещал, что защитит храм в наше отсутствие”.
“Даже если для этого ему придется пожертвовать своей жизнью?” Шторм наклонилась к жрецу.
Турбал шагнул вперед, жестом давая понять, что он протестует. “Она заставляет его говорить то, что ей хочется услышать. Пусть он сам говорит за себя!”
Глаза Морнгрима вспыхнули недобрым огоньком. “Шторм, продолжай”.
Сереброволосая бард нахмурилась и отошла от Раймона. “Когда Эльминстер пришел к храму, он был один?” — через некоторое время спросила Шторм.
Покачав головой, жрец указал в сторону заключенных. “Нет. С ним были эти двое”.
“Можете вы попытаться описать настроение Эльминстера в тот момент?”
Раймон, казалось, не ожидал подобного вопроса. “Вы серьезно?” — почти беззвучно прошептал он.
“Смею вас уверить, никто еще не был так серьезен как я”, — мрачно произнесла Шторм.
Жрец шумно сглотнул. “Он был слегка раздражен, но не более чем обычно, ведь он все же Эльминстер”.
В толпе раздалось несколько смешков, однако лицо Шторм по-прежнему оставалось непроницаемым. “Можно ли сказать, что Эльминстер был чем-то взволнован? Не огорчало ли его присутствие подсудимых?”
Раймон выглядел очень серьезным. “Я не знаю, что было причиной его беспокойства. Однако с уверенностью могу сказать”, — быстро произнес жрец, указывая на Адона, — “Когда я собрался уходить, тот, что со шрамом, остановил меня и сказал, что солдаты Бэйна заплатят за то, что они сделали со служителями Тайморы”.
Шторм кивнула. “У меня есть последний вопрос. Считаете ли вы, что подсудимые виновны в убийстве Эльминстера?”
Турбал бросился к Морнгриму. “Милорд, все это уже зашло слишком далеко!”
Черты правителя долин потемнели. “Как далеко это зашло, буду решать только я”. Морнгрим повернулся к жрецу. “Отвечай на вопрос”.
Жрец с явной ненавистью посмотрел на пленников. “Если бы я мог обезглавить их, здесь и сейчас, то сделал бы это с большим удовольствием. Множество людей, многие из которых едва переступили порог детства, погибли, защищая этот город. Пока герои отдавали свои жизни во имя свободы своих близких, эти двое, словно насмехаясь, лишь оскверняли их жертву!”
“Я закончила”, — произнесла Шторм, занимая свое место подле Морнгрима.
Прежде чем заговорить, Турбал внимательно осмотрел жреца. “Вы видели, чтобы жрец со шрамом, либо эта женщина причинили Эльминстеру какой-либо вред?”
“Мы лишились дома! Нам придется отстраивать храм заново…”
“Отвечайте на вопрос”, — невозмутимо произнес Турбал.
Раймон затрясся от гнева. “Больше я ничего не скажу ”.
“Благодарю вас”, — сказал Турбал. “Вы можете быть свободны”.
Один из стражников взял Раймона под руку и повел его прочь. Жрец вырвался из его хватки и обернувшись, произнес, — “Они виновны и заслуживают смерти!”
“Достаточно!” — решительно произнес Морнгрим, и тут же еще двое стражников подхватили Раймона под руки.
Толпа пришла в неистовство. Пока Раймона тащили прочь, проворные стражники успели выхватить из толпы еще нескольких ярых крикунов и выдворили их из зала суда. Шум на улице неумолимо нарастал.
Сайрик присел на скамью и взъерошил голову. И ради этого мы рисковали своими жизнями, — подумал вор. Мы спасли этот город лишь ради того, чтобы нас в нем же и судили.
Затем внимание Сайрика привлек Адон. Жрец сидел с наиглупейшим выражением лица и казалось совершенно не осознавал всю серьезность сложившейся ситуации. Его рот не был заткнут кляпом, но он и не требовался, так как Адон предпочитал молчать и так. Ну, скажи хоть чего-нибудь, ты жалкий болван! — подумал Сайрик. Если не ради себя, то хотя бы ради Миднайт!
Но Адон продолжал хранить обет молчания, даже когда на допрос был вызван Лхаэо. Перед судебным заседанием, стоял зеленоглазый и рыжеволосый юноша. С величественным выражением лица и поистине королевской осанкой, Лхаэо внимательно посмотрел на Шторм Силверхэнд. “Я писец Эльминстера”, — произнес Лхаэо твердым голосом.
“Когда Миднайт и Адон впервые появились у башни Эльминстера, то их сопровождал Хавскгард, действующий капитан стражи”. Лхаэо взглядом обвел толпу. “Также с ними были Келемвор и Сайрик”.
“Не можете ли вы припомнить — во время беседы Эльминстера с чародейкой, Миднайт, происходило что-нибудь необычное?” — спросила Шторм.
Лхаэо с трудом проглотил комок, застрявший в горле. “Эльминстер упомянул, что это была его не первая встреча с Миднайт. Он говорил что-то о каменной пустыне”.
“Там где в небе, незадолго до прибытия этой четверки в Шедоудейл, была замечена странная аномалия”, — напомнила Шторм. “Вам что-нибудь известно об этом?”
Лхаэо посмотрел в глаза Миднайт и увидел в них настоящее отчаяние. Тотчас в его памяти всплыли воспоминания об Эльминстере, который неожиданно телепортировался из башни, и вернулся уже после полуночи, бормоча что-то о Заклинании Смерти Гериона.
“Ничего такого, что я мог бы припомнить”, — произнес Лхаэо и Миднайт прикрыла глаза в знак благодарности. “Я бы хотел, чтобы в судебном протоколе было записано, что я считаю, что Эльминстер до сих пор жив”.
Из толпы раздалось несколько разгневанных криков.
“Всем собравшимся хорошо известно насколько вы были близки с мудрецом, Лхаэо”, — сочувственно произнесла Шторм. “Я думаю, что не будет преувеличением сказать, что тебе он был словно отец”. Шторм заметила, как у Лхаэо напряглись черты лица. “Но не позволяй чувствам взять верх над здравым разумом”.