Ричард Авлинсон
Тантрас
Пролог
Форестер прожил в Шедоудейле всю свою сознательную жизнь, и в недавней битве против объединенных сил Зентил Кипа, он, как истинный патриот, участвовал в защите моста через Ашабу — реку, протекающую через западную границу долины. Сейчас он был занят тем, что вместе со своими друзьями и соседями, грузил тела на телеги и пытался опознать погибших жителей долины. Имена усопших, произносимые тучным воином, в список заносил один из жрецов Латандера, который умел писать почти также хорошо как и Лхаэо, писец покойного Эльминстера.
«Это Мелтан Элвентри, сын Нельдока», — уверенно произнес воин, схватив мертвого парня за руки. После перекладывания первой дюжины трупов, воин перестал чувствовать всякую жалость. Сейчас, когда число переложенных им мертвецов, среди которых были и его близкие друзья и даже родственники, достигло полусотни, он вообще перестал что-либо чувствовать, лишь изредка отмечая, когда какое-нибудь тело оказывалось либо чересчур тяжелым, либо наоборот легким.
«Бедный мальчик», — вздохнул жрец. Приблизив лицо к восковой дощечке, находившейся у него в руках, он неторопливо занес имя сына фермера. «Нельдок будет убит горем».
«У него есть еще один сын», — холодно произнес Форестер, забрасывая тело в телегу, стоящую рядом. «Знаешь Раймон, я думаю тебе нужно относиться к этому более спокойно. Ведь Латандер — Бог Обновления, так? Ты должен быть рад, что все эти люди получили возможность начать все заново».
Раймон не придал значения сарказму Форестера и пробежался глазами по списку. «Так много совсем молодых парней», — тихо произнес он. «У них была впереди целая жизнь».
Положив Мелтана Элвентри на телегу, могучий воин остановился и смахнул со лба слипшиеся, длинные волосы. Как и все остальные люди, которые были заняты сбором трупов, Форестер был покрыт потом и кровью, и пропитался запахом дыма и смерти. Вытерев руки о грязную, пыльную тунику, он обвел взором выжженную местность вокруг себя.
Над лесом неподалеку от Шедоудейла нависла серо-голубая дымка. Огни, запылавшие из-за неумелого обращения войск Бэйна с магией и огненными стрелами, погасли, благодаря странному дождю, неожиданно низвергшемуся с небес, однако леса все еще продолжали дымить. Форестер даже не удивился, когда над долиной появился огромный глаз, из которого вытекла единственная слеза, в итоге спасшая город и лес от полного уничтожения. Как-никак боги бродили по Королевствам, и подобные чудеса стали чуть ли не обыденной вещью в этом мире. Слеза, упавшая с небес, едва ли произвела на жителей долин большее впечатление, чем недавнее нападение армии, возглавляемой самим Богом Раздора.
Точнее, жители Шедоудейла, как и большинство мужчин и женщин, населяющих континент Фаэрун, чувствовали себя беспомощными, почти не осознающими тот хаос, что окружал их с момента Прибытия. В этот день, все боги были изгнаны с Планов и вынуждены стать аватарами, обосновавшись в различных местах Королевств. С этого самого момента, все, что люди считали неизменным, стало выходить из-под контроля.
Солнце перестало двигаться по обычному пути. Иногда оно совсем не всходило над горизонтом, в другие дни в небе появлялось сразу четыре светила. В какой-то миг с небосвода начинал падать снег, затем внезапно вместо этого начинали сыпаться кошки и собаки. Растения, животные и даже люди стали абсолютно непредсказуемы — иногда превращаясь в прекрасные, магические вещи, иногда обретая образы вызывающих отвращение существ.
Что хуже всего, древнее искусство магии стало полностью ненадежным, и даже опасным для тех, кто пытался пользоваться им. Маги, одни из тех, кто был обязан предотвратить загадочный хаос поглотивший королевства, превратились лишь в его испуганных предвестников. Большинство людей, связанных с магией, нашли убежища, в которых они могли размышлять над этой проблемой, а те, кто был настолько безрассуден, что попытался использовать заклинания, обнаружили, что они стали еще более непредсказуемыми, чем солнце. Пошли даже слухи, что Мистра, Богиня Магии, была мертва и магия никогда больше не будет такой, как была раньше.
Даже великий Эльминстер, самый могущественный маг во всех Королевствах, пал жертвой хаоса. Он был мертв, предположительно убит двумя незнакомцами, которые якобы вместе с ним защищали Храм Латандера. Все население маленького городка требовало, чтобы незнакомцы были наказаны и Эльминстер был отомщен. Это преступление было единственной каплей во всем этом водовороте хаоса, с которой могли совладать жители Шедоудейла.
Большинство людей принимали хаос как часть своей нынешней жизни. Мужчинам и женщинам населяющим Фаэрун потребовалось всего несколько дней, после появления богов, чтобы понять, что они не обладают властью над миром. Поэтому фермеры вновь вернулись к своим посевам, а ремесленники к своим занятиям — несмотря даже на то, что растения изредка разговаривали с ними, или, например, их инструменты внезапно превращались в стекло и разлетались на кусочки.
В Шедоудейле, жители долины узнали о готовящемся нападении Зентил Кипа, своего древнего врага с Севера, и встали на защиту своих домов. Множество храбрых людей обрело свою смерть в тот день, и если бы не помощь Рыцарей Миф Драннора и Всадников из Мистлдейла, то возможно сам Шедоудейл мог пасть жертвой этой войны. Но жителям долины удалось прогнать захватчиков. Сейчас, как и после любой битвы, выжившие были вынуждены посвятить себя захоронению мертвых и восстановлению разрушений.
Торговый путь, ведущий из Шедоудейла на северо-восток, был заполнен горожанами и солдатами, которые направлялись в лес, чтобы собрать трупы и разобрать ловушки, которые они устроили для зентильцев. Дорога вилась через выжженный лес и на ее долю выпало большая часть разрушений.
Некоторые люди, соединив вместе несколько лошадей, растаскивали баррикады, другие, как Форестер, были заняты погрузкой тел на телеги. Большинство раненых жителей долины уже были убраны с поля боя, но иногда под грудой мертвых тел попадались и живые люди.
Форестер понял, что смотрит на кучу тел и потряс головой, словно пытаясь выбросить из головы горькие мысли. Потерев грязную, потную шею, воин обернулся к следующему трупу.
«Эй, Раймон! Мне нужна твоя помощь», — позвал он жреца. «Этот слишком тяжел для меня».
«Кто это?» — тихо спросил жрец Латандера. Его лицо и вьющиеся белые волосы были покрыты пеплом и потом.
«Я думаю это Улман Ульпхор. Нет, погоди… это не Улман, это Бертил», — пробормотал воин, вытаскивая меч из руки покойника и покрепче обхватывая его. «Я думал, что он не умел обращаться с оружием».
«А он и не умел», — вздохнул жрец. «Но оружие было выдано каждому, кто не успел покинуть город до битвы».
Раймон аккуратно положил плоский кусочек дерева, на котором крепилась восковая дощечка и палочка для записей, на телегу. Эта скрижаль содержала все имена занесенные Раймоном. Позже он перепишет все данные на пергамент. Обычно он делал это в своей комнате в Храме Латандера, однако сам храм был уничтожен во время битвы. От этих неприятных мыслей жрецу стало не по себе.
«Давай, покончим с этим», — пробасил Форестер. «Не хочу остаться здесь, когда стемнеет».
Раймон схватил тяжелый труп за ноги и помог воину погрузить его в вагон. Едва жрец успел снова взять дощечку и палочку для записей, над лесом пронесся вой. Раймон нервно осмотрелся вокруг, но Форестер лишь усмехнулся и вытер руки о тунику.
«Всего лишь падальщик… какая-нибудь большая кошка или волк, привлеченный запахом крови». Форестер покачал головой и повернулся к следующему телу. Это был юный зентильский воин, облаченный в черные доспехи Зентилара, солдата регулярной элитной армии Зентил Кипа. Воин схватил тело и отволок его к обочине дороги, где оно будет лежать, пока его не подберут люди Зентила. Но едва Форестер повернулся к жрецу, зентилец издал легкий стон.
«Проклятье!» — прошипел Форестер. «Он еще жив». Он подошел к бессознательному зентильскому солдату, попутно вынимая кинжал, и одним молниеносным движением перерезал ему глотку. «Одним больше, одним меньше».