— Я ничего не платил. А вы… ты… полугном. Значит кузнец, да?
— Что за стереотипы! Почему, раз гном, так сразу кузнец? Хотя да, я из этого перса кузнеца делать собираюсь. Но ты чисто тупо угадал.
— Можете… можешь меч мой посмотреть? А то с ним явно что-то не так.
— Ууу… мне до кузнеца, еще о-го-го сколько. На десятом левле только ученика смогу взять, потом на тридцатом — подмастерье… А кузнец, такой чтоб прибыль приносил и все подряд ковал, только с двухсотого… Но я еще ни разу до такого левла не поднялся. Надоедает. Один раз только за сотню перевалил, восемь персонажей назад.
— То есть, как это?
— У тебя, что, первый перс, что-ль? Барсук, кончай тупить. Го неписей искать.
Деревня Земляника не производила впечатления вымершей. Звуки, запахи, следы на земле, вывешенные на просушку вещи, еще теплый коровий навоз… Все было в наличии.
Не было только людей. Впрочем, как и орков, гномов, и прочих разумных. По крайней мере на единственной улице.
Молоток, как видно, не обремененный воспитанием и вежливостью, дергал двери домиков, стучался в них, пытался заглядывать в окошки.
— Чо за глючная деревня! — громко возмущался он. — Ясли должны быть дружелюбны! Нет, ну это просто жесть! Уже полчаса прошло, как я перса создал! Часики-то тикают, у меня лимит игры четыре часа в сутки! Щас если никто не вылезет, на реролл пойду!
— Куда пойдешь? — спросил Барсук. Слово было знакомым, но точный смысл не улавливался.
— Перса пересоздавать, вот куда!
— Эмм… перса… пересоздавать…
И в этот момент в голове Барсука что-то щелкнуло. Кусочки мозаики сложились в цельную… ну, почти цельную картину.
Это ИГРА!
Все что его окружает сейчас — программный код, игровой мир… Грязь, да точно, ГРЯЗЬ!
Но, как? Почему? И что теперь делать???
Чтобы не упасть, он оперся о сруб колодца с воротом и полуметровым обрывком цепи. Ноги подкашивались, перед глазами плыло.
Мысли понеслись галопом, перепрыгивая через барьеры воспоминаний.
Так. Таааак… Этот мир — игровой, вот почему многое кажется знакомым, и в то же время неправильным. Я раньше играл здесь… собственно, как и почти все мои знакомые. И знакомые знакомых. И их знакомые тоже. Вообще, я знаю… знал… только нескольких чудиков, у которых не было в Грязи хотя бы одного персонажа. Над ними все смеялись и называли отсталыми. А мой персонаж был… Я был… Нет, этот барьер не взять. Не помню. Не знаю. Ладно, пес с ним, как говорят корейцы. У меня сейчас есть тануки, он по всем показателям лучше. Наверное. Эксклюзивная раса и все такое.
Нужно думать, не о персе, а о себе.
Так, значит я… а кто я? В смысле, настоящий «Я»?
Начнем с азов.
Тот мир, в котором я жил раньше, он не такой, как этот. Там не было орков, гномов и тануки. Не водились говорящие невидимые сверчки. В нем обитали только люди. Значит на самом деле я — человек?
— Эй, ушастый, чо замер? НКР глючит? Э-эй! Очнись!
Молоток тряс за плечо Барсука и тревожно, громко орал прямо в огромное левое ухо.
Мысли о самоидентификации испугавшись шума, развеялись, как дым. За ними последовали и обрывки воспоминаний. Сознание чуть было не вспомнившее свое прошлое, фамилию и маму, снова сжалось в персонажа Ромкат Киртак Барсук.
— Слышь, чебурилло, ты меня так не пугай! Я уже думал эта глючная лока сворачивается или еще что. Чо было то?
— Я… не знаю. Ничего не помню. Вот иду я, а потом ррраз. Стою у колодца, а ты орешь прямо в ухо.
— Ну, а чо еще было делать? Ты будто каменный стал, там под шерстью!
— Не знаю… но мне кажется… кажется…
— Знаешь, что, — сказал Молоток. — Ну тебя на хер, чепердило. И тебя и деревню эту тупую. Я на рерол. А ты вообще в Грязь не суйся, раз на всю голову стукнутый. Или НКР смени. Понаберут, уроды всякие, китайского барахла, а потом деревни лагают… Я о тебе еще админам сообщу.
Последнюю фразу Молоток договаривал уже растворяясь в воздухе. Барсук посмотрел на то место, где только что стоял невежливый полугном. Не заладилось знакомство. А он уже надеялся, что наконец нашел друга. Пусть и полугнома.
Из колодца раздались какие-то невнятные звуки. Улучшенный слух сработал, подумал Барсук. Он перегнулся через край сруба и вгляделся в липкую влажную черноту. Колодец оказался глубоким, дна не разобрать.
— Бу-бу-бу, — на пределе слышимости, глухо сказал колодец.
— Чего? — спросил тануки.
— Я молчу, — сказал сверчок.
— Слышишь?
— Не-а.
— Странно…
Барсук подумал, что колодцы сами по себе в разговор вступают редко. А если и вступают, для этого у них должна быть какая-то особо веская причина. Он сосредоточился. Уши слегка повернулись, образовав вместе нечто похожее на спутниковую тарелку.