И тут все увидели Самбиндала.
Многие звери зарычали, оскалили зубы, готовые разорвать мальчика. Да в спор вмешался медведь:
— Надо, — говорит, — помочь парню огонь поймать. Он тоже измучился. Простить можно. Мал еще.
Медведь взялся сам помочь Самбиндалу. Забрался Самбиндал на медвежью спину, крепко ухватился за уши. Медведь в те времена быстро бегал, любого обогнать мог, это он потом лениться стал, потому что устал тогда очень.
Несет медведь Самбиндала во весь дух. Вот-вот схватит парень самый большой язык огня, спрячет его, да и все тут. Но не так-то легко это сделать. Рванулся огонь и опять зашагал по верхушкам. Деревья обгорелые валились одно на другое. Опалил о них бока медведь, с тех пор он бурым стал.
Видит Самбиндал, устал медведь, слез с него, похлопал по бокам да по шерсти обгорелой и отпустил. Огонь пляшет прямо над головой, то лизнет волосы Самбиндалу — они затрещат, вспыхнут, то к ногам совсем опустится. Заплакал опять Самбиндал — в юрту бы вернуться, да нельзя без огня.
Вдруг что-то холодное к руке прикоснулось. Оглянулся он и видит: соболь вертится у ног.
— Садись, — говорит, — побежим догонять огонь.
Сел Самбиндал на соболя. Метровыми прыжками летел соболь. Видит огонь, что догонит его Самбиндал. Вот он и завертелся во все стороны: и на дерево, и на кусты бросится, и на землю спустится, по траве побежит. А кругом горы Уральские пошли. Боится огонь камня. Самбиндал руками бьет, сбивает пламя, не пускает его в тайгу. Гонит пламя в горы Самбиндал.
Кончился лес, кустарник пошел. Огонь налетел на кусты, коробит, чернит их, а Самбиндал уж тут. Совсем схватил было огонь. Ай! — огонь уже опять прыг, да и в гору.
Самбиндал только того и ждал. Мечется пламя-огонь по холодным скользким стенам горы, лижет скалы своими желтыми, синими языками, да камни-то от его злости только поблескивают. Тут уж Самбиндал не оплошал. Схватил огонь — и в тотап-ящик. Обрадовался, хотел домой бежать, да нет — ноги тяжелые стали, крикнуть хотел — да голос пропал. Стал чернеть Самбиндал и превратился в огонь-камень. И сразу же в каждой юрте зажегся чувал. А огонь-камень тот расти и расти начал, да такой большой стал, что с его вершины весь Урал как на ладони виден. Этот камень, говорят, всю тайгу от огня бережет.
Жаль Самбиндала, да что сделаешь? Неслух был. Так теперь и говорят в тайге: „Огонь — друг, огонь — враг!" Все, кто огонь по земле пускать будет, все камнем станут, камнем маленьким, незаметным. Самбиндал — большой камень. Самбиндал огонь людям сумел вернуть.
ПЯТАШНОЕ ОЗЕРО
Была у шамана когда-то злая жена, жадная да скупая. Сама по юртам разъезжала, дары собирала — все сама. Ее, сказывают, и шаман побаивался.
Да вдруг не стало ее.
Что с ней случилось, так никто и не знал. Один олень к своему стаду прибежал, а остальную упряжку с хозяйкой не дождались.
Поискал шаман жену, поискал, да скоро и забыл. Спокойнее стало без нее.
А с Анной (так звали жену шамана) вот что случилось.
Запрягла она самых сильных оленей и поехала на ночь глядя дары собирать. Проездила из юрты в юрту всю ночь, а к утру направилась домой. Начинался рассвет. Большой шар огненно-красного солнца выплыл из-за леса. В студеном воздухе солнце словно замерло и совсем не грело землю, только освещало ее. Олени, закинув головы, неслись во весь мах по большому озеру. Вдруг что-то треснуло, и не успела Анна крикнуть как перед ней оказалась огромная полынья и вся упряжка, кроме вожака, вместе с нартой ухнула под лед.
Злая Анна оказалась в воде. Вокруг нее кипело множество мелкой рыбешки. Анна чувствовала, что под нею движется и несет ее вперед что-то живое. Над головой был толстый слой льда. Мелькали, уплывая назад, водоросли. Рыбы, не отставая, сопровождали Анну.
Вдруг все остановилось, живая опора под ногами исчезла и Анна провалилась куда-то. От страха она зажмурила глаза, а когда насмелилась открыть их, то увидела такое множество рыб, что через эту живую стену не видно было воды.
„Какое богатое озеро! Мне бы все это“, — подумала Анна. И тут же услышала:
— Не горюй, будет у тебя рыба! Не рада будешь этому богатству!
Анна оглянулась. Перед ней, разевая огромную пасть, колыхалась незнакомая, не виданная в этих местах рыбина. Ее чешую покрывал мох, огромные плавники чуть шевелились, но от их легкого движения шли волны. На голове переливалась, блестела корона, затейливо украшенная озерными ракушками.