Шаман заорал от неожиданности. Кричит что-то непонятное: не то заклинания, не то мольбу. Только Илья, как рысь, трепал его, перекидывал из стороны в сторону.
— Жадный волк! Хитрая лиса! Злой обманщик! — кричал в ярости Илья.
— Бери все! — взмолился шаман.
И сказал на это Илья:
— Я всю жизнь живу в тайге. Всю исходил ее, избродил, а богатства такого не видывал, и не надо мне его, чужого да краденого! Но и тебе это не достанется. Знай, бессовестный, чтоб ноги твоей больше здесь не было. Возьми нарту и убирайся прочь! Расскажи теперь в песнях своих, как охотник ограбил тебя, если совести нет.
Повернув шаманские упряжки, поехал Илья обратно к реке и к шайтану.
Приехал охотник к месту заветному. Всюду идолы торчат, на кольях скрипят, от ветра поворачиваются.
Страшно стало Илье, жутко.
Развязал он нарты и сбросил все в горную быструю речку. Река подхватила легкие дорогие меха и унесла их вместе с шугой.
Душа Ильи была переполнена гневом, тоской и обидой. Ему хотелось крикнуть на всю тайгу, но только стон вырвался из его груди.
Илья выпил ледяной воды, распряг оленей и пустил их на волю в тайгу, а сам направился с шайтаном расправляться. Взобрался на скалу, где деревянный шайтан стоял, и тут страшно ему стало. Однако вспомнил Илья, что обман все это, осмелился. Как схватит Илья шайтана, да как бросит с утеса каменного — только шум раздался кругом. Покатился шайтан, загрохотал о камни и бултыхнулся прямо в речку быструю.
От шума да грохота сильного пробудились птицы и звери. Прокричала сонно сова и села на то место, где шайтан стоял.
А Илья домой пошел.
И не сказал никому о случившемся. А жадный шаман в эти места больше не езживал, нашел, видно, новый молебный камень.
Знали обо всем только старые охотники, знали да помалкивали, да потихоньку над шаманом посмеивались. А место то и речку теперь Шайтанкой зовут.
СТРАШНЫЕ КЕДРОВНИКИ
Справляли раньше люди праздник медведя. Гости съезжались со всех сторон к юрте Петра Анямова. Нарты колокольчиками, бубенчиками украшены, позвякивают. Едут гости — люди веселые! Встречать надо. Выходит хозяин, кланяется гостям да в юрту приглашает. Сам-то богато одет: шапка соболья, совик нарядный, на ногах унты хитрыми узорами расшиты. Богат Анямов, знатен, тысячу оленей имеет. А жаден, скуп да зол — не сыскать в тайге такого. Знают все его характер, его скупость, а едут. Так уж ведется. Анямов убил медведя. Ему в охоте удача была. То ли у него ружье хорошее, то ли места знал, только чаше других убивал он медведей. А иные говорили, что удачу ему приносит жена молодая, Домна. И верно, она удачливая была. Анямов брал ее с собой на охоту, добычу хорошую привозил.
В юрте, в переднем углу, убитый медведь на задние лапы посажен, хозяин садится с ружьем. Гости заходят, кланяются зверю и хозяину да горсть снега бросают в медвежью морду.
— Прости меня, медведь, — говорит Анямов, — не я тебя убил — ружье, а ружье не манси выдумали.
После этого идет в юрте пир горой. Раздаются звуки санголы и бубна, начинают танцы молодые охотники. Кто охоту изображает, кто рыбную ловлю. Тут же в юрту вбегают ряженые. Шум, смех, веселье! Кто присвистывает, кто приплясывает. А старики сидят у стен, табак пожевывают да улыбаются, глядя на расходившуюся молодежь.
Не удержался и Петр Анямов. Поставил ружье около медведя, расправил расшитую рубаху и тоже пустился в пляс. Веселились только мужчины, а женщинам на этом празднике быть не полагалось, они с детьми сидели в другой юрте и готовили кушанья. Была с ними и жена Анямова. Не любила Домна мужа своего за жадность. Анямов обирал охотников, не пускал их на охоту в свои владения. А как только встретит кого в лесу, тогда беда: собак натравит на несчастного, изобьет. Говорила, бывало, Домна ему:,Ну чего ты жадничать? Тайга большая. Много зверя в тайге!“ Только слушать Анямов не хотел ее. Зло посматривал, а тронуть боялся. Она была особенная, не похожая на других. Ей отец за великую любовь к зверю поведал тайну великую — знание языков звериных и наказ дал защищать тайгу и зверей от беды. Втихомолку манси называли ее „царицей тайги“. Да и Петр понял, что только с появлением в его юрте Домны он стал богатеть.
Пир шел уже несколько дней. Опьянел Анямов и стал хвастать перед охотниками своими богатствами, начал им строго-настрого наказывать, чтобы они не ходили в его охотничьи угодья, чтобы на сто верст вокруг от своей юрты он не видел ни одного человека. Не понравилось это охотникам. Сидят они, нахмурились, а перечить хозяину не смеют. „Не миновать большой ссоры!“ — думают все. А на празднике был молодой охотник Игнат. Он не вытерпел, да и говорит Анямову: