Марина только махнула рукой, Юля догадалась:
— А, опять глубокая печаль? Ну, я пошла.
— Если к дачам, то тебе опять в другую сторону.
Юля пнула с досады камешек:
— Куда ни поверну — всё не туда! Городишко — два шага, а на каждом нужен навигатор. Или, на худой конец, карта.
— Карта? — удивилась Марина, и Юля наконец увидела, что у нее в руках не книжка, не листки с рисунками, а именно карта. Вытянула шею — а там Белогорск во всех подробностях.
Огромное зеленое пятно изображало, конечно же, парк. Юля тут же нашла точку, где они сейчас стоят, потому что чьей-то рукой очень похоже были подрисованы столбики-богатыри. В нужном месте нарисовали и двойную березу в ленточках, а впадение ручья в озеро, где Таня вчера выловила собачку, отметили надписью «Водопад».
— Супер, — восхитилась Юля. — Можно еще посмотреть?
Глаза разбегались. Пометки «Дом с привидениями» и «Старая пушка» обозначали достопримечательности, которые сразу хотелось увидеть. За пределами города значились не менее заманчивые «Черный камень», «Пещера», «Дерево желаний», «Старый причал», «Новый причал». Это была не обычная карта, которую можно купить в любом ларьке с газетами, а усовершенствованная — именно то, что нужно им с Таней!
— Слушай, дай мне ее, — не выдержала Юля. — Ненадолго! Мы с подругой не местные, ходим, без толку время теряем. А здесь, оказывается, столько интересного!
Марина колебалась:
— Карта вообще-то не моя…
— Да тебе она зачем — ты же всё и так здесь знаешь, — горячо убеждала Юля.
— Это мой молодой человек мне оставил, — выговорила наконец Марина. — Я сейчас ходила по нашим с ним местам…
— А где он? — сбавила Юля напор. — С ним что?
— Всё нормально, надеюсь. Он в армии. Он всегда был таким — ходящим новыми путями. Следопыт. Он и карту эту составил, с кучей разных мест, только ему известных. Вот смотри: на озере нанесены острова, которых нет на официальной карте. Камышовый, Утиный, остров Чаек. Это он ходил открывать новые земли — и открывал. Лицо земли ведь постоянно меняется — осенью одно, весной уже другое. Глядишь, после паводка тут полуостров намыло, там островок отрезало… Он в МГУ начинал учиться на биофаке, у него дедушка был академик, проблем — никаких. Но он их сам себе создал: забил на учебу, начал работать в турфирме, возить группы в экзотические страны. Все после перелетов становились выжатыми лимонами, один он кайф ловил. Любил летать. Потом с учебы вылетел — и отправился Отечеству служить. Сам причем побежал — как же, новое приключение, ружье дадут, побегать, пострелять.[3]
— И где теперь твой следопыт?
— В разведке.
— Далеко?
— Далеко.
— Так глубокая печаль — не из-за юридической конторы, — заключила Юля.
— Контора меня доконала! Словно железный колпак на голове, и я из-за него не вижу ни неба, ни простора, даже собственных мыслей и желаний.
— Лезь из-под колпака, — потребовала Юля. — Следопыт вернется, никуда не денется, а с колпаком ты сама должна справиться. Не думаю, чтобы люди были слабее деревьев. Мы с ними на одной земле растем.
— Да я пытаюсь! Изо всех сил! Я же знаю, что нормальное состояние человека — это радость, и пробую во всем ее искать. Вот хожу с картой и ищу. Есть еще один способ: придумать, чем бы я занималась, если бы железного колпака не было, — и заниматься. Я тогда сажусь и рисую. Но этого ненадолго хватает.
— Значит, найди что-то посущественней. Бросай юристов и иди туда, где нужны картинки к книжкам. Ищи своих.
— Как Никола, что ли? — усмехнулась Марина. — Взять и всё бросить — учебу, работу?
— Ну да. Начинай летать.
— Всё с начала — в двадцать лет? Чтобы профессионально рисовать, надо с детства учиться… Хотя у меня как раз словно бы детство вернулось. Мы с Ником в восьмом классе познакомились и с тех пор всегда были вместе, я уж и забыла себя без него. И вот он исчез — и мне как будто снова четырнадцать. Абсолютно так же себя чувствую. И знакомых соответственно завожу, — она первый раз улыбнулась и протянула карту. — Ладно, бери. Другой такой и правда не найдешь. Не потеряй только!
— Не потеряю, не испорчу, не испачкаю! — поклялась Юля. — А это тебе в залог. И ты не потеряй.
Теперь Марина не верила глазам. На протянутой ладони лежал солдатик — серенький, металлический, в каске и с ружьем. Старинный — таких она видела на детских фотографиях папы.