— Не будет, — заверила ее Таня.
«Загадка юной леди», всё время вызывавшая рвотный рефлекс, была ее «Тихой гаванью».
— КАКАЯ прелесть эти таксы! — восклицала Ирина.
Редакция заполнялась сотрудниками. И вместо того чтобы приниматься за дела, все играли с Моськой. Алекс возмущался, что в белогорском общепите дискриминация — выпроваживают клиентов с питомцами. Хотя в Москве ни собачьими, ни кошачьими кафе никого давно уже не удивишь.
— Если я с девушкой пришел, а у нее собака, мне их что — обеих в гардеробе оставлять?
— Идея — надо открыть собачье-кошачье кафе! — загорелась Ирина. — Как я только сама не додумалась!
— Когда был Год Кролика, — поведал Тане Серега Ларионов, — народ в зоомагазинах раскупал живых кроликов на подарки. А после Нового года они, соответственно, становились неактуальны. И на улицах встречалось много выброшенных кролов. Некоторые замерзали по обочинам. Я сам одного нашел и никуда приткнуть не мог — у нас собака грозилась его слопать. Короче, Ирина взяла. А теперь угадай с трех раз, что было на Год Крысы, Год Тигра и Год Дракона! Правда, у нее и игуана натуральная есть!
Таня вспомнила восточный календарь. В перспективе голубевский зоопарк должен пополниться обезьяной, петухом и мини-пигом.
А может, сотрудники Ирины — продолжение ее зоопарка? По крайней мере, ее, Таню, подобрали на крыльце, где она громко мяукала, и взяли в питомцы без резюме и рекомендаций.
Надо было приниматься за объявления, но взгляд то и дело перебегал с монитора на роман.
«Прости, пожалуйста. Я тебя забросила. Я совсем тобой не занималась. Тратила время на что угодно, на козу и корову, ставила им всем запятые — а ты валялся тут, один, без меня».
Роман тоже смотрел на нее. Набранный газетным шрифтом, он выглядел совсем иначе — словно подросший ребенок, вернувшийся с каникул. К тому же буквы и строчки зашевелились: поехали в разные стороны куски, которые надо поменять местами — сократить — переделать… Оторваться от «Юной леди в тихой гавани» было почти невозможно.
За окном загорелась ослепительная точка. Таня присмотрелась — и сделала еще одно открытие: «домик Карлсона» — есть. Он не померещился! Стеклянный кубик, выхваченный солнцем, вспыхивал, словно маяк, среди монотонных этажей.
В родном углу
ТАНЯ строила мост в пустоте. Она бросала перед собой сгустки света, которые сразу же становились буквами, и шла по вырастающей дуге, висящей в темноте без опоры.
Одновременно она пыталась прочитать рождавшееся слово, но не могла увидеть его со стороны. Однако свет настойчиво бил в глаза — и Таня начала догадываться, что это еще один солнечный день.
И проснулась.
ЭТО было блаженное ощущение. Не нужно никуда торопиться! Не нужно подпрыгивать и нестись по городу с рекламой! Но тут готовно подпрыгнула Моська, казалось бы, спавшая мертвым сном, и сбежала по лестнице. И Таня решилась на то, что можно было сделать еще в первый день — последовала за ней.
Ирисы уже отцвели, и пространство между деревьями заполняли колокольчики и незабудки. Высокие голубые люпины группировались в подобие клумб, а прочая мелочь росла привольно. Должно быть, без присмотра хозяев сад «распустился».
Заросли скрыли дорожки, и Таня шла наугад. Моська уверенно ныряла среди этих джунглей и оглядывалась, приглашая играть в прятки.
Внезапно Таню остановил взгляд. И был он каким-то знакомым. Среди листвы горели два больших желтых глаза.
Со стойким ощущением дежавю она приблизилась к старому дереву с треснувшей корой — на сердцевине ствола был рисунок. Почему-то вспомнились Юлины стражи. Сад был населен разными существами. И она уже догадывалась, кто их ими населил. Она бы теперь не удивилась, даже обнаружив льва и ягненка.
Но в самом дальнем углу оказалось нечто более неожиданное. Там лежала большая собака. Светло-серая, пятнистая, она свернулась клубком и спала. И не проснулась ни от Таниных, ни от Моськиных шагов.
Приблизившись, Таня долго рассматривала округлый гладкий камень с искусным изображением. Потом вспомнила семейную фотографию в большом доме. Потом поняла, почему каменная кошка у озера бодрствует, а эта собака — спит.