– Это не трубка. Это Путеводный пайп, уводящий своих к своим. Направь его на грудь своей любимой. После этого вы поцелуетесь. Во время поцелуя раскусите капсулу – тинктура попадет вам и вашему избраннику. И вы оба Большим Прыжком возвращаетесь сюда. Всё ясно?
Мы переоделись в балахоны, встали в центр.
– Стоп, – сказал Франсуа Дюпон. – Теперь просто стоим и молчим 15 минут. Вечность не терпит суеты.
Вот оно, стояние перед дверью, думал я. Все знаки, которые я считал «неработающими», караулили меня у финальной черты этой истории.
– Всё, теперь можем начинать. – Дюпон был предельно серьёзен и торжественен, это было заметно даже сквозь маску на его лице.
По команде Дюпона мы проглотили свои «пропуска в рай» – первые капсулы. Вторую держал в кулаке, большим и указательным пальцами той же руки сжимая трубку.
В глазах потемнело. Руки, ноги, тело – всё постепенно исчезало, растворялось. Возник оглушительный звон, напоминающий шелест металлических крыльев размером с небоскрёб. За ним раздался разрывающий плоть пространства-времени взрыв. ///Удар Перехода. Датчики земных «гуглокарт» и «дубль-гисов» в этот момент дёрнулись в такт – потеряли вас с Таней из виду.///
…Белая точка прямо перед нами возникла, стремительно разрасталась…
…Саша Четверг сидела в катере, говорила с капитаном, усадив его перед собой – спиной к берегу. Она смотрела на часы и говорила, чтобы его отвлечь.
Увидев белый луч, уходящий в небо, Саша замерла на мгновение – и продолжила говорить, взяв капитана за локоть. Удерживать его внимание придётся недолго. Земные там особо не задерживаются – совсем скоро блеснёт луч возвращения.
13. Первая параллель
Сначала было тихо.
Я открыл глаза. Свет ослепил меня.
Передо мной расстилался райский сад. С земными садами он имел столь мало общего, что и садом-то не являлся.
Это были текучие фракталы разноцветного сладкого света, обнимавшего меня волной бесконечной любви. [[[Верное описание. Браво.]]]
Как я и представлял это себе ранее, я услышал «всё и вся покоряющую музыку». Я слышал дивные, сладостные звуки и казавшиеся родными голоса далеко в долине, внизу. Там были люди.
Я спустился к ним. Меня окружили тончайшие светящиеся души, фантомы, а точнее будет сказать – профайлы со счастливыми лицами, блистающими подобно разноцветным молниям. Я стал улыбаться им в ответ, тяготясь своей бренности. Невероятная радость и щемящий стыд за собственную «материальность» охватили меня. Я казался себе грубым обломком кирпича среди изысканных китайских фарфоровых ваз.
Наташу я нашёл быстро. Она сидела на указанном Дюпоном месте и негромко пела. Увидев меня и ничуть не удивившись, улыбнулась и сделала жест рукой, чтобы я сел рядом.
Она взяла меня за руку. Я улыбался и во все глаза смотрел на неё. Так прошло несколько мгновений или минут, – понять было невозможно.
Вдруг я услышал речь. Кто-то говорил приятным, завораживающим голосом. Голос хвалил Вселенную и общее счастье. Я не слушал его. Я смотрел на Наташу. Я заметил, что она смотрит как бы сквозь меня, безо всяких эмоций. Точнее, эмоция была лишь одна – радость. Но предназначалась она не мне персонально – и вообще персонально никому.
Голос постепенно утих, заиграла музыка, все встали с возгласами ликования. Голоса звучали как симфония, где каждый был частью раз и навеки идеально «сыгранного» ангельского оркестра.
Это было невыносимо прекрасно. Я горел от собственного недостоинства. Свет был словно бы моей совестью.
О-оо, меньше белого!..
Наташа повернулась ко мне. Я направил на неё пахнущую вишнёвым табаком трубку-пайп и поцеловал в безучастно-счастливые губы.
И раскусил капсулу, и капли из моего рта попали в её ангельские уста.
Вспышка.
…
…Меньше белого!
…
14. Вторая параллель. Возвращение
Мы были на берегу. Наташа открыла глаза и тут же потеряла сознание, Франсуа Дюпон едва успел её подхватить, чуть не уронив собачью маску с лица.
Я оглянулся – позади нас сидела Таня и горько плакала. Что случилось, спросил я, хотя уже почти догадался. «Потом», по-доброму сказал мне Дюпон, глядя на её безутешные рыдания.
Наташа пришла в себя и смотрела на нас широко открытыми глазами, полными страха. Я ей что-то говорил, суетился, помогал переодеться. Дрожащим от счастья голосом говорил про детей, про маму и папу. Сожалел вслух, что не захватил семейных фотографий, сделанных за годы её отсутствия. Говорил, что скоро она увидит детей… Она слушала, глядя сквозь меня.
Франсуа Дюпон выдал всем новые документы, билеты на поезд и деньги и сказал на прощание: