Я отстранил ее голову с заторможенным взглядом и смотрел на ее тяжелые губы, как на некий музейный феномен. Складка делила нижнюю губу пополам, будто она треснула. Чудилось, что ее губы все еще шевелятся у меня во рту.
Потом я снова целовал ее, а правой рукой расстегивал пальто как-то слишком нагло, все еще боясь своих действий, не веря. Она недовольно и заторможено мычала и сопротивлялась. Казалось, ей просто тяжело выговаривать слова и двигать руками. Кроме белой мохеровой кофточки, черных узких трусиков и длинных тонких чулок, на ней ничего больше не было. И я представлял себе, как ей задувало снизу ветром и снежинками. Меня обжигала холодная, гладкая и нежная кожа живота, чуть более теплая, и еще более гладкая, нежная и липкая кожица ее ляжек. Я протискивал клин ладони, она сильно стиснула ноги, и я почувствовал эти ее хрящики.
– Пусть он отстанет… что он… бля… скажите ему!
«…что ла-ла-ла колокола… что ла-ла-ла колокола, и ты…»
Было так странно, что мы сидели в машине. Какой-то мужчина склонился вперед. Это был водитель. Тихо играет музыка. Германа не было. Потом кто-то нагнулся и втиснулся на переднее сиденье. Оказывается, Герман уже отвел Генку домой, и вернулся, хлопнул дверью. Я как будто заснул. И очнулся не дома, а уже в другом сне.
Поехали, и я так ясно все видел. Метель немного утихла, сырой, блестящий асфальт. Задние огни машин горели особенно ярко, словно зерна граната.
Остановились у ночных киосков напротив пруда.
– Счастливо вам отдохнуть, – сказал водитель, стараясь как можно больше всего вложить в это простое пожелание.
Я купил в киоске «Смирновскую» водку, апельсиновый сок и нарезку.
– Только не ныть! – тихо сказал мне Герман.
И я испугался.
– С двух сторон ее будем, в два смычка, да?
– Хорошо, Герман.
– А то бывает, не хочу, не могу, не ныть. Вдвоем ее будем трахать, с двух сторон, – снова сказал он.
– Да, Герман, да.
Мне все казалось, что она сейчас весело скажет: ну все, ребята, хватит прикалываться, спасибо вам, я пошла, увидимся. Или: спасибо, что подвезли, поздно уже, я пошла, увидимся. Или: до скорого, классный был фильм, особенно Джим Керри, я пошла, а то кто-нибудь там беспокоится, какой-нибудь Кеша, я же ему не позвонила. Но она, заторможено осматриваясь, хлопая ресницами, покорно ждала, потом шла с нами. Я внутренне общался с ней и замирал, подбирая смешные какие-нибудь факты. В подъезде странный свет. В коридоре валялась обувь диковинных существ. В пещере храпели. Я повесил ее пальто в шкаф на плечики. Невероятно сияли голые бока ее бедер над чулками. Она села на мою кровать, откинулась к стене и закрыла глаза.
– Давай выпьем, Герман, – сказал я.
Выпил залпом полстакана, чтобы унять дрожь. Пошел в ванну и снял теплые спортивные штаны.
Девушка будто спала и тяжело дышала.
– Странная она какая-то, Герман.
– Они ее таблетками накачали. Матушка, ты спишь, что ли? – он похлопал ее по щеке.
– Чё… чё надо? – грубо сказала она и мутно посмотрела на него.
– Давай еще выпьем, Герман?
– Мне чуть-чуть, мне уже хватит.
Я выпил и запил соком.
– А они мне ведь так и не заплатили за декабрь, Герман.
– Кто?!
– В журнале.
– А сколько они тебе положили?
– Триста долларов.
– Ты знаешь, что столько получает какая-нибудь секретарша. А остальное ей босс доплачивает.
– Ну а где я вот так сразу буду заместителем главного редактора?
– Это все херня, мужик, шел бы ты к нам, там у нас есть каталог…
Была особая сладость в этих наших разговорах, когда мы пили, и оба знали, что у нас впереди, и мы с особым наслаждением оба оттягивали этот момент.
Я понял самую главную радость от проститутки. Ты общаешься с хорошей девушкой такое долгое время, все пытаешься что-то из себя представить, мучительно боишься обидеть ее, потерять и вот приходит момент, тот самый день, когда и ты и она, вы оба уже знаете, что сегодня между вами произойдет это. В этот день ты особенно весел, и в сто раз лучше самого себя и даже того, кого ты пытался из себя представить, и даже, наверное, лучше, чем тебя сам бог задумывал, и ты все откладываешь ночь, и хочется сделать что-то такое, чтобы это было незабываемо, прекрасно. И еще ты особенно грустен, грустью какого-то предчувствия. А с проституткой этот момент наступает сразу. Отдал деньги и все. И ты можешь даже не прикасаться к ней, а только смаковать этот момент и отодвигать его хоть до самого утра.
– А сколько у них «Вип-охрана» уже издается?
– С год где-то, Герман.
– Если они за полгода не раскрутились, значит, журнал скоро загнется. Бросай ты это дело, мужик.
Вдруг кто-то захрапел. Мы оглянулись и засмеялись.