— Как скажете, — слегка поклонился Трузензюзекс.
Они сели в краулер, маневрировавший поблизости от входа в грузовой отсек, чтобы свести к минимуму первоначальную силу ветра. В большом наземном краулере они все разместились с комфортом. Его спроектировали для перевозки тяжелых грузов, и даже с рассеянными по нему «тяжелыми предметами» Малайки там с избытком хватало места для пассажиров. Заскучав, желающий мог забраться по лесенке в кабину водителя с ее двумя койками и куполом из плексисплава. Места там хватало на четверых, но ее сразу же оккупировали Малайка, Вульф и двое ученых, и они не проявляли склонности освободить место. Поэтому Флинксу пришлось довольствоваться для обзора местности крошечными иллюминаторами в главном отсеке. Он оказался наедине с двумя женщинами, сидевшими в крайних противоположных концах каюты и обменивавшихся между собой смертоносными мыслями. Менее благоприятную атмосферу трудно и вообразить. Как он ни старался, они начали вызывать у него головную боль. Многое бы он отдал за то, чтобы находиться наверху.
Они ползли теперь вверх по склону утеса, двигаясь зигзагами, когда наклон становился слишком крутым даже для мощных шипастых гусениц краулера. Продвигались они медленно, но ровно, а конце концов, машину спроектировали с целью добраться целыми до пункта Б из пункта А, а не для гонок под хронометраж. Свою задачу она выполняла эффективно.
Как и можно было предсказать, почва оказалась крошащейся и мягкой. И все же она была больше камнем, чем песком. Гусеницы глубоко зарывались в нее, мотор стонал. Это несколько тормозило их продвижение, но гарантировало превосходную силу сцепления с почвой. И все же, Флинкс не хотел бы оказаться лицом к лицу с настоящим порывом ветра в этой медлительной машине.
Наконец они одолели последний подъем. Оглядываясь назад, Цзе-Мэллори мог различить вдали обшарпанные шпили и башни города, затемняемые вечной пылью и ветром. Смотреть вверх было труднее. По переду купола начали барабанить гравий, грязь и сломанные ветки от крепко обнимающих землю растений. В первый раз стал слышен сквозь толстую защиту вой ветра, похожий на звук рвущейся ткани, усиленный эхом.
Вульф взглянул на анемометр:
— Сто пятнадцать и пятьдесят две сотых километра в час, сэр.
— Же! Я надеялся на лучшее, но могло быть и хуже. Намного хуже. Никто не собирается отправляться на долгую прогулку. С вихрем мы, может, и справимся, но ураган создал бы некоторые неудобства!
Когда они двинулись дальше от края утеса, воздух начал становиться достаточно прозрачным, чтобы они увидели свою цель. Они ехали, и ветер постепенно замирал, по мере того как они въезжали под защиту здания. Шесть пар глаз уставились вверх… все задирая и задирая головы, пока не показалось, что намного проще лечь и смотреть прямо вверх. Только Вульф, сфокусировавший взгляд на приборной доске, не поддался приманке монолита.
Он возвышался над ними, исчезая наверху в вихрях пыли и облаках, не нарушаемый ни карнизом, ни окном.
— Как хуюкубва? — сумел наконец прошептать Малайка.
— Насколько он велик по моему мнению? Я не очень-то могу сказать, — ответил Цзе-Мэллори. — Тру? У тебя самая лучшая среди нас дальнозоркость.
Долгий миг философ хранил молчание.
— В человеческих категориях?
Он опустил взгляд, посмотрев на них. Если бы он мог моргать, то моргнул бы, но глазные щитки транксов реагировали только на присутствие воды или сильного солнечного света. Импровизированные очки придавали его лицу несколько комический вид.
— Немного больше километра у основания… со всех сторон. Сверху он, знаете ли, выглядит идеальным квадратом. Наверно… — он бросил еще один короткий взгляд вверх, — километра три высотой.
Испытываемое ими легкое подрагивание внезапно исчезло. Теперь они ехали по гладкому желто-белому кругу, в центре которого располагалось строение.
Малайка пригляделся к материалу, по которому они ползли, а затем снова посмотрел на здание. Тяжелый краулер не оставлял никаких следов на прочной поверхности.
— Как по-вашему, что это за материал?
Цзе-Мэллори тоже разглядывал ровную поверхность:
— Не знаю. Когда увидел его сверху, то, естественно, был склонен считать, что это камень. Как раз перед тем как мы приземлились, я подумал, что он выглядел довольно «мокрым», как определенные тяжелые пластики. Теперь же, когда мы едем по нему, я ни в чем не уверен. Может, керамика?
— Наверняка, упроченная металлом, — добавил Трузензюзекс. — Но что касается поверхности, то полимерная керамика будет, разумеется, неплохой догадкой. Она совершенно отличается от всего, что я когда-либо видел ранее на других тар-айимских планетах. Или, если уж на то пошло, от всего, что я видел в городе, когда мы подлетели.
— Гм. Ну, поскольку они построили свой город под защитой этого утеса, как ветролома, то я не сомневаюсь, что любой мланго будет на этой стороне строения. Же?
Как выяснилось достаточно скоро, Малайка был совершенно прав.
В отличие от всего таинственного сооружения, материал, использованный для постройки двери, оказался легко узнаваем. Это был металл. Дверь возвышалась на добрых тридцать метров над кабиной краулера и вытянулась по меньшей мере на половину того же расстояния в обе стороны. Сам металл был незнакомым, тускло-серого цвета и обладал странным стеклянным глянцем. Очень похожим на утренние туманы родины Флинкса. Дверь располагалась в нише стены здания глубиной в несколько метров.
— Ну, вот и ваша дверь, капитан, — промолвил Цзе-Мэллори. — Как мы проникнем за нее? Лично я признаюсь в полном отсутствии вдохновения.
Изучая вход, Малайка качал головой в благоговении и подавленности. Нигде не было видно ни одного сочленения, стыка или шва.
— Гони прямо к ней, Вульф. Ветер здесь практически стих. Придется нам вылезти и поискать звонок или что-нибудь в этом роде. Если мы не найдем что-нибудь похожее на ручку или замочную скважину, то развернем пушку и попробуем войти менее вежливым способом. — Он с сомнением посмотрел на массивный квадрат. — Хотя я надеюсь, что без этого можно будет обойтись. Я знаю, как упрямы тар-айимские металлы.
Как оказалось, эту проблему разрешили за них.
Где-то в недрах колоссального строения, долго пребывавшие в спячке, но не умершие механизмы почувствовали приближение искусственной машины, содержащей в себе биологические существа. Они сонно заворочались, пробуждая отдыхавшие цепи памяти. Схема и состав приближающейся машины не были знакомыми, но они не были и враждебными. Существа в машине были равно неизвестными. И среди них был мозг 1-го класса. Незнакомый, но и не враждебный. А прошло так много времени!
Здание поспорило само с собой несколько секунд.
— Притормози, Вульф! — Коммерсант заметил движение перед краулером.
С плавностью и бесшумностью, порожденными постоянной смазкой, огромная дверь разделилась. Медленно, с тяжеловесностью большого груза две половинки разошлись ровно настолько, чтобы краулер мог проехать со всеми удобствами. А затем остановились.
— Наверно, нас ждут?
— Автоматика, — прошептал загипнотизированный Трузензюзекс.
— Я тоже так думаю, философ. Заезжай, Вульф.
Молчаливый пилот послушно включил двигатель, и мощная машина, громыхая, покатила вперед. Малайка осторожно осматривал стороны узкого отверстия. Металл не был разумно тонким листом. И даже умеренно тонким.
— Добрых девятнадцать—двадцать метров толщины, — прозаически заметил Цзе-Мэллори. — Интересно, кому ей предназначалось преграждать вход.
— Очевидно, не нам, — ответил Трузензюзекс. — Вы бы могли баловаться со своей игрушкой много дней, капитан, и сожгли бы ее прежде, чем оставили на двери хоть царапину. Хотел бы я попробовать на ней снаряд СККАМ, просто чтобы посмотреть: кто выйдет победителем. Я никогда не слышал ни о каком искусственном сооружении, способном устоять перед снарядом СККАМ, но, впрочем, я также никогда не видел и улье-блок двадцатиметровой толщины из тар-айимского металла. Этот вопрос, несомненно, навек останется академическим.