Уговорив Пушка лечь, он начал соскальзывать со спины урсиноида.
Взглянув назад, Флинкс увидел длинное стеклянное копье лунной дорожки, разбитой на куски рябью и водоворотами озера. Осмотр лежащей впереди пещеры не открыл ничего, кроме черноты.
— Пушок, ты сказал, что все разделяют одну Пещеру, но я вижу в горном склоне и другие отверстия.
— Это все одна и та же пещера, — объяснил туземец.
— Ты имеешь в виду, что они все соединяются где-то внутри горы?
— Да, все встречаются друг с другом — До него дошла теплая мысленная улыбка. — Это все часть игры, в которую мы играем.
— Игры? — откликнулась Силзензюзекс, порядком подзамерзшая, несмотря на то, что ее термальный костюм был установлен на максимум. Когда Пушок никак это не прокомментировал, она подумала вслух: — Как ты думаешь, мы сможем устроить костер?
— Разумеется, — весело сказала Ням. — Что такое устроить костер? Это все равно что построить пещеру?
Флинкс терпеливо объяснил, что для этого требовалось, уверенный, что ему придется сделать это только раз.
— Мы пойдем и соберем мертвое дерево, — вызвались Ням и Голубой, когда он закончил объяснять.
— В какую такую игру вы играете, Пушок, та, что связана с вашим медвежьим лабиринтом? — спросил Флинкс, когда двое других отбыли.
Пушок проигнорировал вопрос и попросил их зайти в пещеру, где он молча обменялся приветствиями с другим огромным туземцем.
— Это Мягкогладкая, моя подруга, — уведомил он их в ответ на мысленно высказанный Флинксом вопрос. — Ты спрашиваешь об игре друг-Флинкс… Наши прапрапрародители забеспокоились, что однажды холод может остаться навек и много огоньков в семье угаснет.
— Я бы не сказала, что сейчас жара, — заметила Силзензюзекс.
— Холод приходит, когда горы гасят солнце, — объяснил Пушок. — Наши прапрапрародители чувствовали, что с каждым годом становится все холоднее. Им казалось, что с каждым годом солнце становится меньше, чем годом раньше.
Флинкс медленно кивнул:
— У вашего мира, Пушок, орбита эллиптическая, но не постоянная, согласно виденным мною статистическим данным, она с каждым веком раскачивается, удаляясь все дальше и дальше от вашего солнца — хотя не могу представить, как это поняли ваши предки.
— Много новых понятий, — нахмурился Пушок. — Так или иначе, наши покойные прапрапрародители решили как все наладить. Следует соответствующим образом придвинуться поближе к солнцу.
— Они говорили о регуляции орбиты Ульру-Уйюрра, — прохрипел Флинкс. — Но как они узнали?
— Надо спросить предков, — пожал плечами Пушок. — Очень трудно сделать.
— Да уж, я думаю, — охотно согласилась Силзензюзекс.
— Был, однако, и новый способ, — продолжал рослый туземец. — Копатели…
— Люди на руднике?
— Да. Они делают свои собственные пещеры очень теплыми. Мы спросили у них, как и нам тоже сделать пещеры теплыми.
— И что же они предложили? — поинтересовался Флинкс.
Пушок, похоже, был сбит с толку:
— Они сказали нам выкопать в земле большую яму, а затем засыпать там себя. Мы попробовали и обнаружили, что это создает тепло. Но так невозможно двигаться и скоро становится скучно. А также нет света. Мы не поняли, почему они сказали нам делать это таким способом. Сами они так не делают. Почему же они сказали нам сделать так, друг-Флинкс?
— Это ААннский способ веселиться в действии, — с тихой яростью ответил он.
— ААннский? — переспросил Пушок. Вернулись Ням и Голубой, оба зарытые под охапками мертвых веток.
— Некоторые из людей на руднике — ААнны, — объяснил Флинкс. — Те, что с холодным умом.
— А, холодные умы, — откликнулся, узнавая, Пушок. — Мы не понимали, как такие холодные могут дать нам знание того, как стать теплым. Но мы все равно попробовали.
Флинкс не мог смотреть на дружелюбного туземца:
— Сколько… сколько из экспериментаторов умерло?
— Экспериментаторов?
— Тех, что попробовали закопать себя?
— О, друг-Флинкс зря беспокоится. Никто не умер, — заверял его Пушок, чувствуя успокоение ума человека при этих словах. — Понимаешь, мы закопали Можетитака…
— Вот дерево, — перебила Ням.
— Вам нужно еще? — спросил Голубой.
— Я думаю, нам этого хватит, чтобы протянуть по меньшей мере неделю, — сообщил им Флинкс. Пока он говорил, Силзензюзекс укладывала часть дерева в треугольный стог, тонкие иструки делали скульптуру из прутьев и тонких стволов.
Флинкс прислонился к стене пещеры, ощущая прохладу камня сквозь термальный костюм:
— Как, по мнению ваших прапрапрародителей, вы могли отрегули… придвинуться ближе к солнцу?
— Играя в игру, — снова сказал ему Пушок. — Игра и создание пещеры-дома — одно и тоже.
— Предполагалось, что копание пещер приблизит ваш мир к его солнцу? — переспросил Флинкс, не уверенный, что правильно расслышал.
Но Пушок просигналил согласие:
— Это часть схемы игры.
— Схемы? Какой схемы?
— Это трудно объяснить, — лениво ответил Пушок.
Флинкс поколебался и огласил неожиданную мысль:
— Пушок, сколько времени ваш народ играл в игру копания системы пещер?
— Сколько времени?
— Сколько ваших дней?
— Дней. — Пушок решил, что настало время справиться у других. Он позвал Голубого, а с Голубым подошла и Ням. К ним присоединилась Мягкогладкая, и на короткий миг возник, чтобы добавить свое замечание, Можетитак.
В конечном итоге Пушок повернулся обратно к Флинксу, называя с уверенностью цифру. Большую цифру. Чрезвычайно большую.
— Вы уверены в своем исчислении? — медленно спросил, наконец, Флинкс.
Пушок ответил утвердительно:
— Число верно. Научились системе счета на руднике.
Силзензюзекс вопросительно глядела на Флинкса, когда тот отвернулся, снова прислонился к стене и уставился на темный холодный потолок. Она спросила, прежде чем разжечь костер: — Сколько?
Возникла долгая пауза, прежде чем он, казалось, вернулся издалека и взглянул на нее:
— Судя по тому, что говорит Пушок, они играли в эту игру с копанием взаимосвязанных туннелей чуть меньше четырнадцати тысяч земных лет. Должно быть, этот сектор континента пронизан ими как голландский сыр. И к тому же невозможно сказать, насколько глубоко они тянутся.
— Что такое сыр? — поинтересовалась Ням.
— Что такое голландский? — вопросил Голубой.
— Насколько далеко находится глубоко? — хотел знать Пушок.
Флинкс ответил новым вопросом:
— Сколько еще предполагается копать, прежде чем эта схема будет закончена, Пушок?
Уйюрриец помолчал, ум его деловито работал.
— Не слишком долго. Еще двенадцать тысяч ваших лет.
— Плюс-минус несколько сот, — тупо сглотнул Флинкс. Но Пушок укоряюще поглядел на него:
— Нет… точно.
Огромные бесхитростные глаза уставились в глаза Флинкса.
— И что же должно случиться, когда эта схема будет завершена, когда игра будет окончена?
— Две вещи, — любезно объяснил Пушок. — Мы определенным образом приблизимся к теплу и начнем искать новую игру.
— Ясно, — пробормотал про себя Флинкс. — А Руденуаман считала этот народ первобытным, потому что он проводит все свое время копая пещеры.
Силзензюзекс не двигалась, забыв о костре. Лицо ее стало маской неуверенности:
— Но как может копание нескольких пещер изменить орбиту планеты?
— Нескольких пещер? Не знаю, Сил, — тихо пробормотал он. — Сомневаюсь, знает ли кто-нибудь вообще. Может быть завершенная схема произведет достаточно крупное изменение в коре планеты, чтобы создать катастрофическую складку, которой хватит для сжатия в нужный момент нужного объема пространства. Если бы я побольше знал математику катастроф — и если бы мы могли воспользоваться самым большим компьютером Церкви, — я мог бы это проверить.
Или, может быть, туннелям предназначено черпать энергию планетного ядра, или комбинация этого и складки… Чтобы ответить на это, нам нужно несколько блестящих математиков и физиков.
Силзензюзекс осторожно посмотрела на Пушка:
— Ты можешь объяснить, Пушок, что предположительно произойдет, и как?
Грузный урсиноид траурно посмотрел на нее, простая задача при этих выразительных глазах: