— Под Эдикт, — повторил Пушок, смакуя звуки устной речи. — Общее предостережение, заключающее в себе философские рационализации, проистекающие…
— Быстро ты учишься, Пушок, — сглотнул Флинкс.
— О, разумеется, — с детским энтузиазмом согласился великан. — Это забавно. Давай поиграем в игру. Ты придумай понятие или новое слово, а мы попробуем усвоить его, идет?
— Для изыскательской партии, проводившей здесь замеры, это была не игра, — вдруг объявила Силзензюзекс. Она посмотрела на Флинкса. — Я вижу, что ты пытаешься мне сказать.
И к великану:
— Они не высадились, потому что… потому что побоялись вас, Пушок.
— Побоялись? Зачем меня бояться, — он хлопнул лапой, способной обезглавить человека, по своему торсу метровой ширины. — Мы всего лишь живем, едим, спим, занимаемся любовью, строим пещеры и играем в игры… и устраиваем шутки, конечно. Чего тут бояться?
— Твоего потенциала, Пушок, — медленно объяснил Флинкс. — И вашего, Ням и Голубой, и твоего тоже, Можетитак, где бы ты ни был.
— Где-то там, — любезно помогла Ням.
— Они увидели ваш потенциал и шарахнулись, как черт от ладана, вместо того чтобы спуститься и помочь вам. Поместили вас под Эдикт, чтобы никто другой тоже не пришел вам на помощь. Они надеялись обречь вас всех на невежество. У вас неисчислимый потенциал, Пушок, но у вас, кажется, нет большого стремления им воспользоваться. Лишая вас этого, Церковь позаботилась о том, чтобы она могла…
— Нет! — закричала в муке Силзензюзекс. — Я не могу в это поверить. Церковь не стала бы…
— Почему же это? — фыркнул Флинкс. — Всякий может побояться, что большой ребенок свалит глыбу.
— Бояться неправильно, — скорбно заметил Пушок. — И печально.
— Прав в обоих случаях, — согласился с ним Флинкс. Вдруг осознав, что его желудок требовал внимания, он выудил из пластикового контейнера большой кубик обработанного мяса и сыра и присел на камень. Удалив оберточную фольгу, он откусил большой кусок от него, а затем принялся искать в контейнере что-нибудь пригодное для Пипа.
Силзензюзекс присоединилась к нему, но проверяла припасы в лучшем случае без энтузиазма. В голове у нее крутился мощный водоворот конфликтующих, сбивающих с толку и деструктивных мыслей. Знание того, что сделала Церковь, вдребезги разбивало веру, которой она придерживалась с самого окукливания. Каждый раз, когда еще один идеал с треском рушился, он вызывал у нее болезненный укол.
Флинкс принял решение:
— Вы хотели поговорить, поиграть в игру понятий и слов?
— Да, давай поиграем, — с энтузиазмом прогнусавила, подходя мелкими шажками, Ням.
— Давай поговорим, — согласился Голубой.
Флинкс выглядел мрачным, учитывая, что он затеял совершить, и порадовался, открыв, что это решение заставляло его испытывать большее удовлетворение, чем любое принятое им за всю его жизнь.
— Уж не сомневайтесь, поговорим.
ГЛАВА 11
— Но не здесь, — вставил Пушок.
— Определенно, не здесь, — откликнулся Голубой. — Пошли в Пещеру.
Отвернувшись от Флинкса, он и Ням зашагали в ногу через лес. Пушок в перевалку тронулся за ними, предложив жестом Флинксу и Силзензюзекс следовать за ним.
— Пещеру? — переспросил Флинкс попозже, когда он и дрожащая транксийка, натирая волдыри от быстрого шага, взбирались на гору. — Вы все разделяете одну пещеру?
Пушок, казалось, удивился:
— Все разделяют одну Пещеру.
— Значит, вы все принадлежите к одной семье? — выдохнула Силзензюзекс.
— У всех одна семья, — рослый туземец был явно озадачен этими вопросами.
Флинксу пришло в голову, что на уме у Пушка могло быть нечто иное, чем непосредственные родственные отношения. Слово со множеством значений могло сбить с толку и человека, не говоря уже об инопланетянине, едва-едва знающем язык.
— А мы из той же семьи, Пушок? — медленно спросил он. Тяжелые мохнатые брови задумчиво наморщились.
— Еще не уверен, — сообщил ему, наконец, их скромный спаситель. — Когда узнаю, дам тебе знать.
Еще час изнурительного путешествия по камням и канавам — и Флинкс оказался запыхавшимся. Для его спутницы, истощившей силы и прилегшей посреди группы цветущей поросли, дело обстояло намного хуже.
— Извини, — прошептала она. — Я не могу удержаться на ногах. Устала и замерзла.
— Подожди, — сказал он. — Пушок, подожди нас!
Впереди трое уйюррийцев остановились и выжидающе посмотрели назад.
Флинкс опустился на колени и осторожно изучил сломанную стопоруку. Хотя Силзензюзекс и не подвергала ее давлению, сочленение, кажется, не зарубцовывалось как положено.