— Кто сказал? — огрызнулся Флинкс. — И кроме того, мы не знаем, что Эдикт был провозглашен Советом. Несколько бюрократов в нужном месте могли принять свое собственное богоподобное решение предать уйюррийцев невежеству. Извини, Сил, но хотя я и признаю, что Церковь ответственна за некоторые добрые деяния, она все же организация, состоящая из людей. И подобно всем существам, они преданы в первую очередь себе, и уж во вторую — всем прочим. Будет ли Церковь распущена, если ее можно будет убедить, что это было бы в наилучших интересах Содружества? Я в этом сомневаюсь.
— Тогда как ты, Филип Л инке, озабочен в первую очередь всеми прочими, — съязвила она.
Нахмурившись, он принялся расхаживать по теплеющему полу пещеры:
— Откровенно говоря, я не знаю, Сил. Я даже не знаю, кто я такой, не говоря уже о том, что я такое, — его голос усилился. — Но я знаю, что в этом народе я вижу невинность и доброту, которой никогда не встречал, ни в каком челанксийском мире. — Он внезапно остановился и уставился на звезды, созданные на озере утренним солнцем.
— Может быть, я молодой дурак, узко мыслящий идеалист, называй это чем угодно, но мне думается, что теперь я знаю, чем хочу быть. То есть, если они примут меня. Первый раз в своей жизни я знаю.
— И чем же это? — спросила она.
— Учителем, — он повернулся лицом к терпеливым уйюррийцам. — Я хочу научить тебя, Пушок, и тебя, Ням, и вас, Голубой и Мягкогладкая, и даже тебя, Можетитак, где бы ты ни был.
— Здесь, — проворчал голос снаружи. Можетитак лежал на низкой, похожей на вереск поросли перед входом в пещеру, катаясь и потягиваясь от удовольствия.
— Я хочу научить вас всех новой игре.
— Большое дело, — медленно повторил Пушок. — Это не нам одним решать.
— Надо сообщить другим, — согласился Голубой.
На сообщение всем другим потребовалось некоторое время. Если точнее, то на это потребовалось одиннадцать дней четыре часа и маленькая тележка минут и секунд. Затем им пришлось ждать еще одиннадцать дней, четыре часа и несколько минут для того, чтобы все ответили.
Но для решения каждому индивидууму потребовалось очень мало времени.
На двадцать третий день после того, как был задан вопрос, перед пещерой появился Можетитак. Флинкс и Силзензюзекс седели вместе с Пушком, Ням и Голубым на берегу озера. Новоприбывшего они не заметили.
В тот момент Флинкс держал длинную прочную лозу с присоединенными к одному концу острыми осколками кости. Он учил Пушка ловить рыбу, в то время как другие из их маленькой группы следили.
Пушок, похоже, пришел в восторг, когда он вытащил четвертую рыбину за день, округлый серебристый организм, выглядевший словно гибрид рыбы-шара и форели.
Водоплавающие, объяснили уйюррийцы, содержали в себе меньше света, чем наджаки и другая сухопутная добыча. Следовательно, рыболовство являлось меньшим злом, чем охота.
— Это тоже часть новой игры? — спросила Ням, с первой же попытки превосходно воспроизводя устройство из лозы и постоянного крючка.
— Да, — признал Флинкс.
— Это хорошо, — заметил Голубой.
— Надеюсь, что все с этим согласятся.
Силзензюзекс проглотила еще одну пригоршню ягод. Содержание сахара было удовлетворительным, а свежесть оживляла ее диету.
Слегка обиженный, Можетитак исчез и вновь появился рядом со входом в пещеру. Силзензюзекс чуть не упала с гладкого гранита, где сидела.
— Все ответили, — объявил Можетитак. — Почти все говорят «Да». Теперь мы играем в новую игру.
— Выбросить четырнадцать тысяч лет копания в выделительный канал, — прокомментировала Силзензюзекс, снова поднимаясь на ноги и отряхивая брюшко. — Надеюсь, ты осознаешь, что делаешь, Флинкс.
— Не беспокойся, — фыркнул ей Можетитак. — Только здесь мы теперь играем в новую игру. Другие места на окраинах мира будут продолжать старую. Если новая игра не забавна, — он сделал легкую паузу, — мы вернемся к старой игре, — он обратил к Флинксу мощный взгляд. — Навсегда, — добавил он.
Флинкс неуютно поерзал, когда загадочный уйюрриец исчез. Несколько недель назад он был так уверен в себе, горел никогда прежде не испытываемым им мессианским рвением. А теперь его совесть начинали грызть первые настоящие сомнения. Он отвернулся от обращенных на него со всех сторон взглядов, урсиноиды были хорошо снаряжены, для того чтобы пялиться.
— Это хорошо, — вот и все, что пробормотал Пушок. — Как мы начнем игру, Флинкс?
Тот указал на завершенные всеми превосходные устройства из крючка и лозы.
— Костер был началом. И это начало. А теперь я хочу, чтобы все, кто работает на людей в руднике, пришли сюда учиться с нами, по ночам, чтобы холодные умы ничего не заподозрили. Это было бы, — он лишь ненадолго заколебался, плохо для игры.