"Самому знать надо!" - огрызнулся командир.
Что знать, кому знать, решали долго. В конце концов порешили следующее: памятник обвязать, к лодкам привязать, и, раз оккупант не может покинуть отмеченную территорию, следует его вместе с этой территорией вывезти за пределы границ государства. А что задумано, то и выполнить надо. Перво-наперво сколотили лодки. Снесли все заборы, все дома деревянные, вынули все гвозди, что нашли только - сколотили два корабля. Один, должно упомянуть, побольше - для всего состава, другой поменьше - персонально для командира. Сняли ремень, а капитан шнурки, привязали памятник и поплыли. Ногами по палубе больше топали - ни на миллиметр не сдвинулись. Все потому что плыли в разные стороны. Все потому что границ у государства, сколько сторон у круга. А сколько сторон у круга, знаешь? Поди посчитай.
Поглядел из-за плеча командир на такое диво. Придумал другой приказ. Да такой, чтоб корабль второй задом ехал, памятник толкал, а он, командир, вел всю гвардию, ныне морскую пехоту, вперед. Что решили - сделали. Только трещины пошли по корме второго корабля. Чуть на дно не ушел, ну, точно. Солдаты гудят, марши распевают. Получается покуда все у них.
Один Незнакомец сидит, держится за ногу Чокотца - Слава! Слава! - и весь трясется. Трясется памятник, земля трясется. Шумит море-океан, волны изрыгает. Туманище плывет, на глазах густеет. Как еще корабли не застряли, а? А Наблюдатель еще пуще трясется. И страшно, и боязно. Пошли трещины по памятнику, да разве ж такое развалится? Только покачнулся на бок, чуть не завалился. Сам Незнакомец едва ль не упал, ухватился тоненькими ручками за край. Только шляпа и упала в воду, а вместе с нею и дудка.
В то же время в окрестностях
Надел сторонний наблюдатель жилет, взял фонарик и поплыл на лодке. Греб аккуратно, неспешно, каждый метр просвечивал. Дно как на ладони видел. А все равно не спешил. Лодка на волнах покачивалась, носом об мосты терлась. Туман едва ли стал меньше.
"Море испаряется, - бубнил себе под нос наблюдатель. - И правда что давно пора. Это ж известно, что моря из слез долго не стоят".
Бинокль наблюдатель повесил себе на шею. Чуть что удавалось выловить фонарем, тут же хваталсяз него коробкоголовый, но ничего, кроме фонарных столбов и ларьков сигаретных разглядеть покуда не смог. Сжималось сердце наблюдателя, и до того ему грустно делалось, что сам он готов был заплакать. Совершенно один в тумане, он боялся врезаться в стену дома и утонуть. Тогда бы кто нашел? Кто б нашел, что он так долго ищет? Никому до чужого счастья дела нет, а до несчастья и тем более.
А раз такое случилось. Поднял сторонний наблюдатель свой фонарик, чуть тень впереди мелькнула, и кто-то на него прыгнул со стороны, врезался в лодку. Кто-то большой, тяжелый. Лодка закачалась да как есть на волнах и перевернулась. Наблюдатель в жилете всплыл, а вот кто в него врезался - неясно. Может, и не кто, а что? Может, то была и вовсе стена дома или чей-то балкон. Времени у наблюдателя не было совсем. И правда что, свое счастье - оно обычно дороже. Перевернул коробкоголовый лодку, сел в нее и поплыл дальше, едва ли ускорившись
Коробочка
Уж должен был упасть Незнакомец. Уж сапожки его поглотила волна высокая. Прыгнула на памятник тогда коробочка, та, что с мальками дружбу водила. Прыгнула и вскричала:
"Да как так можно?! Разве дедушка вам не говорил, что так нельзя?! Вы же солдаты!"
Командир только услыхал, остановил корабль.
"Гражданский!"
Как по команде остановилось и второе судно, и все солдаты - все до одного - выбежали на палубу, через борта перегнулись. Глаза вытаращили, что страусы шею выставили, загукали. Ох, и любопытный поневоле народ - эти солдаты. А любопытство, так и знай, бога сгубит. Только топнула ногой коробочка, как всю солдатню разом волнами смыло. И погоны их, и корабль. Остался один памятник - и то треснувший.
Повернулась коробочка к Незнакомцу тогда, подала ему свою ручку тоненькую, кое-как вытащила. Тот и поднялся, оттряхнулся. Глаза у Незнакомца грустные, совсем не блестят, разве что от слез и сверкают. Нос повис и уши сникли. И нет на нем уже шляпы, только одна большая шишка. И снова то слезы льет Незнакомец, оттого что грустно ему, а пуще того обидно. Жестокий, жестокий мир! А дудка-то совсем пропала...
Солнце
Небо волнами море режет кусками, пластами, рвет на части тонкими нитями, вместе взбирая у самого горизонта. Темная дымка тумана и ниже темнее в стократ вода океана. Только сверкает в глубоком море солнце. Алое. Святое.