- И кто он такой?
- Его фамилия Торчков, - Света опустила глаза.
- Что?! - у Дамкина и Стрекозова на два дюйма отвисли челюсти. Могли бы отвиснуть и на три, но больше не получалось. - В своем ли ты уме? Это же самый большой урод, с которым мы сталкивались! Да мы вот сейчас возьмем вилку, да без ножа его зарежем!
Дамкин обессиленно сполз с дивана, ничто уже не держало его в этой жизни. Стрекозов охватил голову руками и завопил:
- Торчков!
- Да, - повторила Света.
- И ты будешь носить фамилию Торчкова, - прошептал Стрекозов, закатывая глаза и делая вид, что теряет сознание.
Дамкин всхлипнул. Стенающий Стрекозов повалился на Дамкина, и вместе они упали на пол.
- Да ладно вам, не переживайте, - Света тоже шмыгнула носом, а потом неожиданно улыбнулась. - Я пошутила!
- Пошутила? - воскликнули литераторы, и лица их тут же просветлели. Какие мрачные у тебя шуточки! Да от таких шуток можно очнуться в морге. Разрыв селезенки получить!
- Слушай, Дамкин, - предположил Стрекозов. - А что бы ты сказал, если бы очнулся в морге? Представляешь, горы обнаженных трупов...
- Ну... - задумался Дамкин. - Я бы подумал, что попал на нудистский пляж... Светочка, а что это ты так шутишь ни с того, ни с сего?
- Ага! Я секретарша у литераторов, которые ничего не пишут, только пиво пьют! Мне даже стыдно становится...
- Это мы-то ничего не пишем? Да ты что? А это ты видела?!
Друзья бросились бегать по комнате с возгласами: "Где же она? Ты куда ее положил? Я видел ее недавно здесь!"
Наконец поиски увенчались успехом. В руках у Дамкина оказалась папка с толстой рукописью.
- Вот, смотри какой толстый роман! Это "Последние похождения Билла Штоффа" - третья, заключительная часть нашей эпопеи! Мы с Дамкиным уже три дня не разгибаясь работаем, в поте лица, как негры в Южной Родезии, а тут приходишь ты и собираешься замуж за какого-то идиота! Вот, смотри! Как только ты его перепечатаешь, роман можно будет носить по редакциям!
- Как? - удивлялась Света, листая исписанные корявым почерком страницы. - И когда вы успели?
- Недавно был творческий подъем, - скромно потупились литераторы.
- Дамкин, ты самое светлое пятно в моей жизни! - выдохнула Света.
- А я, значит, твое самое темное? - обиженно спросил Стрекозов.
- Ой, мальчики! Не смотря на то, что вы такие поросята, как же я вас все-таки люблю! - вскричала Света и бросилась обнимать авторов "Билла Штоффа".
Глава следующая
Без названия
...90 % населения Франции мечтают быть похожими на Дмитрия Шагина. Желая вернуть себе утраченную популярность, такие известные в прошлом актеры, как Жан Луи Барро и Жан Поль Бельмондо отрастили бороды лопатой и подолгу лежат неподвижно, часто употребляя жирную пищу и пиво.
В.Шинкарев "Папуас из Гондураса"
На следующий день Света принесла четыре перепечатанных под копирку экземпляра романа. Она была в полном восторге.
- Потрясающе веселая книжка! Очень, очень здорово! Лучше, чем в первых двух частях.
- Еще бы! - гордо ответил Дамкин. - Мастерство...
- Литераторы! А вы, действительно, можете когда-нибудь получить Нобелевскую премию по литературе?
- По литературе? - переспросил Стрекозов. - Конечно, получим. А если у учредителей Нобелевской премии совсем крыша поедет, то и по химии тоже!
- Вы все смеетесь! А роман, действительно, получился классный! Какие там главы! Обалдеть! Особенно глава, в которой Билл Штофф помирился с Костлявым Джеком, и они вместе ограбили почтовый дилижанс, а потом скрывались от разозленного шерифа в каньоне Ужасных Видений, варили борщ из кактусов и читали мешки с письмами. Это просто умора! Я не могла печатать! Во мне даже каждая запятая вызывала смех!
- Очень хорошо, что тебе понравилось. Чувствуется хороший вкус, похвалил девушку Стрекозов.
- Слушайте, а почему Билл Штофф в конце погибает? Я так плакала... Вы его потом воскресите, как Шерлока Холмса?
- Зачем? - пожал плечами Дамкин. - Это окончание книги.
- Но еще столько можно понаписать! Например, через пару недель кто-то опять ограбит банк Толстого Сэма, и окажется, что это снова Черный Билл!
- Любая тема хороша до тех пор, пока она не изжила себя, - заметил Дамкин.
- Как говорят японцы, - добавил Стрекозов, - хорошего должно быть мало.
- Как жалко!
- Каждый уважающий себя литератор должен написать трилогию, наставительно произнес Дамкин. - На третьей книжке о Билле Штоффе мы и остановимся!
- "Билл Штофф" так всем полюбился, многие знают его близко к тексту. А вы его взяли и убили! Это просто нечестно!
- Пусть читают и перечитывают. Кроме последней главы он везде живой.
- Все равно, нельзя так поступать с любимым героем! - продолжала отстаивать свою точку зрения секретарша. - Это живодерство какое-то!
- Стрекозов, ты - живодер! - воскликнул Дамкин, похлопав соавтора по плечу.
- Ты тоже, - отозвался соавтор.
- Я думала, что этот роман будет вечен... - печально молвила Света.
- Что поделать, вечность не для нас, - философски молвил Дамкин. Наша жизнь, как короткая повесть, в которой хватает места только для обломов...
- А что же будет потом?
- Потом? - Стрекозов улыбнулся. - Потом будет другой роман. Не о Билле Штоффе. Главное, чтобы он был лучше...
Глава следующая,
в которой литераторы заходят к художнику Бронштейну
на кладбище
С той поры боялись разбойники в дом возвращаться, а четырем бременским музыкантам там так понравилось, что и уходить не захотелось.
Братья Гримм "Бременские музыканты"
Вдумчиво внимательный читатель конечно помнит, что художник Бронштейн работал сторожем на кладбище. Интересное место - кладбище. Ходишь меж надгробий и сами собой навеваются мысли о Вечности и о своем месте в этой Вечности. "Все там будем", - заметил мудрец и не ошибся, хотя и не сказал ничего нового.
В те дни, когда на кладбище никого не хоронят, там еще лучше, чем во все остальные дни недели.
В десять часов утра Дамкин и Стрекозов вошли через готические ворота из темно-красного кирпича на кладбище и пошли мимо могилок к сторожке Бронштейна. На некоторых могилках красовались огромные венки, на других стояли скромные засохшие букетики. По мере продвижения литераторов места захоронения попадались все более бедные и заброшенные. Создавалось впечатление, что даже после смерти есть перспективные, "нужные" покойники, а есть "неудачники". Когда выпадало время, художник Бронштейн ухаживал за могилками "неудачников", выдергивал траву и красил невысокие заборчики. Он знал наизусть все фамилии, означенные на надгробиях, и все эпитафии.