— Нам сказали, мы найдем тебя здесь, — произнес старший из двоих и сел на стул напротив мужчины. — Я инспектор Волер.
— Видите вон того человека, за столиком в углу? — спросил Холе, не поднимая глаз.
Волер повернулся и взглянул на тощего старика: тот сидел, уставившись в бокал с красным вином и покачиваясь взад-вперед. Казалось, он мерз.
— Тут его зовут «последний из могикан». — Холе поднял голову и широко улыбнулся. Глаза его напоминали бело-голубые шарики в сеточке красных прожилок, и взгляд их уперся Волеру в рубашку. — Военный моряк, — отчеканил Холе. — Раньше их здесь было много, а теперь осталась жалкая горстка. Этого торпедировали дважды во время войны. И он считает себя бессмертным. На прошлой неделе я нашел его в сугробе на улице Глюкстадгата, после закрытия кабака. Вокруг ни души, кромешная тьма, мороз восемнадцать градусов, а он спит. Когда я вернул его к жизни, он только посмотрел на меня и послал к черту. — Он расхохотался.
— Послушай, Холе…
— А вчера вечером я подошел к его столику и спросил, помнит ли он, что с ним случилось: как-никак я спас мужика от верной гибели на морозе. И знаете, что он ответил?
— Холе, тебя разыскивает Мёллер.
— Он ответил, что бессмертен. «Я-то могу жить и никому не нужным моряком в этой дерьмовой стране. Но чертовски обидно, что сам святой Петр ничего не может поделать». Нет, вы слышали? Сам святой Петр…
— У нас приказ доставить тебя в Управление.
На столе перед Холе появилась новая кружка пива.
— Счет, Вера, — сказал он.
— Двести восемьдесят, — ответила та, не глядя в блокнот.
— О боже, — пробормотал младший из двоих полицейских.
— Сдачи не надо, Вера.
— Спасибо, — сказала она и удалилась.
— Лучший в городе сервис, — объяснил Харри. — Тебя замечают сразу, не надо размахивать обеими руками.
Волер прижал ладони к ушам, так что на лбу натянулась кожа и по нему зазмеилась синяя жила.
— Нам некогда рассиживаться здесь и выслушивать пьяные байки, Холе. Предлагаю тебе оставить эти последние поллитра…
Холе осторожно поднес кружку к губам и выпил.
Волер перегнулся через стол, пытаясь говорить тише:
— Я знаю тебя, Холе. Не люблю я тебя. Думаю, давно тебя надо было выгнать из полиции. Такие типы, как ты, только подрывают доверие людей к полицейским. Но мы пришли не поэтому. Нам велено забрать тебя отсюда. Шеф человек добрый, он хочет дать тебе шанс.
Тут Холе рыгнул, и Волер отшатнулся назад.
— Какой еще шанс?
— Шанс проявить себя, — вставил младший полицейский, и на лице его появилась мальчишеская улыбка.
— А я могу и здесь показать, на что я способен, — улыбнулся в ответ Холе, поднес кружку к губам и запрокинул голову.
— Черт тебя подери, Холе! — Волер побагровел, глядя, как ходит туда-сюда кадык Холе, перекатываясь по небритой шее.
— Ну что, довольны? — И Холе стукнул перед собой пустой кружкой.
— Наша работа…
— …плевать я на нее хотел. — Харри застегнул пальто. — Если Мёллеру что-то нужно, пусть позвонит мне или дождется, пока я приду завтра на работу. А теперь я пошел домой. Надеюсь, что в ближайшие двенадцать часов не буду лицезреть ваши рыла. Прощайте, господа.
Харри поднялся из-за стола, выпрямившись во все свои метр девяносто, и слегка пошатнулся.
— Задавака чертов, — прошипел Волер, качнувшись на стуле. — Хренов лузер. Если бы только газетчики, которые писали о тебе после Австралии, знали, как мало дел…
— Каких дел, Волер? — Холе продолжал улыбаться. — Отметелить подвыпивших подростков в камере за панковский гребень на голове?
Младший полицейский украдкой взглянул на Волера. В прошлом году в Полицейской академии поговаривали о каких-то молодых панках-анархистах, которых задержали за распитие пива в общественном месте и избили в камере апельсинами, завязанными в мокрое полотенце.
— Чувством корпоративной солидарности ты никогда не отличался, Холе, — заявил Волер. — Ты думаешь только о себе. Всем известно, кто именно был за рулем той машины в районе Виндерена. И почему хорошему полицейскому разнесло череп о придорожный столб. Да потому что ты алкаш и сел за руль под парами, Холе. Тебе чертовски повезло, что у нас в Управлении это дело убрали под сукно, а зря, стоило бы подумать и о семье погибшего, и о мнении других сотрудников…