Военное прошлое отца Ромки не окупилось в старости, пенсии не хватало даже на еду, поэтому ему пришлось устраиваться для дополнительной выручки. Завод металлоконструкций находился недалеко от посёлка, мужчина уезжал туда на своих жигулях и возвращался уже косой. Девочка удивлялась, почему у него до сих пор не отобрали права, когда её папа, Константин Петрович, жил без них несколько месяцев после всего одной поездки в нетрезвом виде по Екатеринбургу? Видимо, в посёлке к подобному относились более снисходительно.
Бяша уже отложил учебник математики, убедившись, что Варя не собирается мучить его дальше. Обстановка немного развеялась только, когда девочка кинула мальчишкам по яблоку. Бурятёнок поймал без проблем, а вот Пятифан, всё это время раскачивавший хлипкий стул, грациозно полетел назад. Звонкий хохот Вари заполнил пространство кухни. Смеяться было больно, нос припекало, но остановиться невозможно — озадаченный вид сурового главаря на полу был слишком уморительным. Бяша прыснул в кулак, едва удерживая скрипучее хихиканье.
Ромка подорвался и стал отряхивать спортивки:
— Цыц, бля! — гаркнул он, что вызвало только новую волну угара. Кончики ушей Пятифана побагровели от досады и стыда, под удар сразу полетел Бяшка, — Чего ржёшь, дурень?
Бурятёнок натянул ворот кофты по самый нос, чтобы скрыть беззубую заразительную улыбку.
— Всё от глупости, ква-ква, — успокоившись, Варя заботливо подняла стул и помогла Ромке отряхнуться. Пятифан оттолкнул её руку и вальяжно уселся обратно, но теперь уже не провоцируя седушку нелепыми движениями, — Какой важный.
Рыженькая всё ещё улыбалась. Она уже смирилась, что с двумя незрелыми бандитами ей веселее, чем со всеми недоподругами, с которыми ей доселе удавалось хоть как-нибудь поладить. Каждая посиделка с ними отдавалась тёплым спокойствием. Жизнь «по понятиям» теперь представлялась чем-то очень ясным и естественным. Варя хотела бы назвать их друзьями, если бы каждый раз не спотыкалась о мысль: «Всего несколько дней знакомы». Да, всего несколько дней. Несколько дней веселья и уюта, ужаса и волнения.
Задумавшись об этом, Шиляева стояла у подоконника, рассматривая потрескавшуюся краску оконной рамы.
— О цём думаес, Таракашка? — Бяшка, высунувшись из ворота, как улитка, тушил Ромкин бычок о несчастную отцовскую пепельницу.
— В школу завтра — вот о чём, — соврала девочка.
— Так ты туда не идёшь, — Ромка выдал эту новость словно само собой разумеющееся. Варя с бурятёнком уставились на Пятифана, — Нам завтра гараж искать.
Улыбка Шиляевой тут же испарилась. Слово «гараж» отдавалось тяжестью под рёбрами, возвращая девочку в суровое настоящее. Глубоко внутри она понимала неминуемость его возвращения, но продолжала надеяться, что попросту пронесёт. Видимо, Рома не строил розовых замков, был честен с собой и настроен решительно.
— Зацем его искать, на? — Бяша всеми силами скрывал мелкую дрожь, которая рябью тронула его за плечи.
— Затем, чтобы распидорасить к чертям, — Пятифан расстегнул олимпийку. Мальчишкам вечно было жарко, хотя Варя в своём доме постоянно мёрзла.
— Гонис, на! Кишка тонка с гаразом махаться, — взвыл бурятёнок. Отказаться от идеи Пятифана он не имел права, поэтому пытался хотя бы остановить товарища.
— У тебя, дохляк, не сомневаюсь, — Ромка затянулся и потёр отбитую недавно шею, на которой ещё в субботу проступил синяк, — А у тебя, Таракашка? Тонка?
— Ромка тебя на понт берёт, на, — Бяша непривычно оживился, чуя недобрый исход задумки Пятифана и стараясь отгородить Варю от необдуманного решения.
Рыженькая опустилась на табурет. Потирая ладони под широкими рукавами свитера, она усердно думала. Неотвратимость встречи с чёрным гаражом была очевидна — ещё раз она останется одна и тогда точно… Не жить. И одновременно билось сомнение: а точно ли не жить? Может, тёмное Нечто пытается выйти на контакт по каким-то другим причинам? Чушь. Тогда бы от него не воняло могильными плитами.
— Что ты предлагаешь? — Варя подняла на Ромку твердый взгляд. И тогда Бяша забил тревогу по-настоящему. Болотистым комом свернулись воспоминания Бяши о гараже и том ужасе, который ему пришлось пережить внутри.
— Таракаска, не вздумай, на!
— А ну захлопнись, — Пятифан был близок к тому, чтобы с размаху треснуть кулаком по столешнице. Бурятёнок умолк. Терзаемый страхом перед своим названным «начальством», он не мог противиться дальше, — Стрелять — это запасной вариант. А подорвать нужно на мине.
Когда-то Ромка уже обмолвился об этом самом взрывчатом устройстве. Мол, в лесу ещё со времён второй мировой войны есть мина, которую до сих пор не обезвредили. Все местные знают, что она находится где-то в центре леса у старого обвалившегося моста, и не суются туда по вполне объективным причинам. Мину пометили белой лентой, чтобы какой-нибудь бедолага не взлетел на воздух раньше, чем успел бы сказать: «Упс».
— Ты хочешь, чтобы я заманила чёрный гараж на неё? — резво сообразила рыженькая, сосредоточенно обдумывая непомерно рискованный план.
— Сечёшь! — Рома зарделся от собственной гениальности.
Помимо беспрекословного авторитета самого жестокого, но справедливого, Пятифан прослыл главным затевальщиком в кругу школьного отродья всего посёлка. Бяша поник. Печально наблюдал за тем, как Варя соглашается на авантюру, которая может стоить жизни, а внутри от чего-то болело. Скребло ногтями по школьной доске, резало так, будто теперь он — деревяшка, а слова главаря — складной ножик.
— А вы?
— А мы будем рядом и выскочим в подходящий момент, — Ромка кулаком толкнул Бяшу в плечо и тот кивнул.
— Заситим любой ценой, на.
Бурятёнок сам себе не поверил.
Укладываться втроём в одной комнате пришлось с некоторыми усложнениями. Кресло раскладывалось, а вот диван — нет, поэтому мальчишкам пришлось умащиваться вальтом. По словам Бяшки им было не привыкать — летом в палатке тоже в тесноте ночевали. Варя стащила любимое пуховое одеяло из своей комнаты и белой тучей шагнула в гостиную. Хулиганы же сами отказались от пледов.
Умостившись по своим местам, троица ещё долго болтала ни о чём. Варя рассказала о школах, в которых она училась раньше, о городах, которые ей удалось посетить за свои двенадцать лет. Мальчики упивались каждым словом, мечтая о совсем иной жизни. Такой далёкой, такой невозможной, но такой… Другой.
— А надолго ты здесь? — Пятифан закинул руки под голову, сцепив их в замок, и рассматривал квадраты лунного света на потолке, которые пробились сквозь оконную раму.
— Не знаю, — рыженькая пожала плечами, хотя этого жеста в темноте никто не мог увидеть, — Папа говорил пару месяцев.
Ответом послужило молчание со стороны обоих парней. Каждый задумался о своём, а Шиляева сама не заметила, как начала погружаться в сон. Такой крепкий и сладкий, совсем не тот, каким должен быть перед тяжёлым и опасным завтрашним днём.
А мальчики так и лежали в молчании. Прошло минут пятнадцать и, убедившись, что Варя уснула, Ромка шепнул Бяше:
— Я знаю, что ты не спишь.
Бурятёнок перевернулся набок, не отвечая.
— Пошли покурим.
— Только сто курили, на.
— Пошли говорю, — Пятифан пнул Бяшку и тому пришлось подняться.
Мальчики накинули куртки, двинули на улицу и встали на крыльце. Дальше двора — непроглядная темень, только пара одиноких фонарей, которых не хватало на освещение хотя бы основной проезжей части. Глубокая тишина поглощала переулок, молчал даже ветер, который часто бродил ночами в этих окрестностях. Ромка сунул сигарету в зубы и через секунд вспыхнул маленький красный огонёк. Бяшка отказался. Ему было не переплюнуть Пятифана в умении буквально пожирать папироски пачками, после третьей или пятой за раз становилось дурно.
— Как хочешь, — хулиган глянул на небо. Ни звёздочки, ни облачка. Чёрная прорубь, — Ты меня извини, братан.