— За сто, на?
— Я просто прощупывал, — Рома говорил медленно, тщательно обдумывая каждую фразу. А думать — не его конёк, поэтому слова давались тяжко, — Прощупывал, нравится тебе Варька или нет.
Бурятёнок съёжился, ощущая покалывание в щеках. Словно миллионы маленьких иголочек впивались в желтоватую кожу.
— Если бы не нравилась, я бы подсуетился, — уверенно отсёк Пятифан.
Сердце влюбленного мальчишки ёкнуло.
— А как зе Полинка, на?
— Полинка… — просмаковал Рома, делая очередную затяжку, и как-то грустно усмехнулся, — Это не то. Полинка — это… Трофей. Понимаешь?
Бяша не понимал.
— Ну, вот смотри. Полинку я присвоил. Она моя, как вот эта жига, — Пятифан крутанул в пальцах зажигалку, — А Варя — пусть не со мной — главное, чтобы ей хорошо было. Теперь понял?
Бурятёнок кивнул. Никогда ещё мальчишки не говорили о подобном. Раньше — стрелы за школой, да где бы денег на Жигулёвское подрезать. А теперь о девчонке. Тем более, никогда раньше Ромка не сравнивал красавицу-умницу Полину с полезной, но пустой зажигалкой. Он, наоборот, хвастался ею, как самой желанной… Победой. Теперь Бяша действительно понял, о чём речь.
— Короче, Бяшка, — так повелось с самого их знакомства: Рома говорил много и долго, а друг лишь слушал и внимал его философии, — Я мешаться не буду. Но, если Варька заскучает, я свой шанс не упущу. По рукам?
Это было честно. И бурятёнок принял признание Пятифана, пожав протянутую мозолистую ладонь. Он покачивался с носка на пятку и обратно, сунув руки в карманы куртки:
— Настолько заметно, на?
Ромка непонимающе глянул на товарища, но потом слабо вытянул один уголок губ в ухмылке, скалясь по-звериному хитро.
— Мне — да, — он хохотнул, присел на корточки и потушил бычок о снег, откинув его в сторону, — Ты с Таракашкой, как со щенком, носишься.
Дверь позади ребят скрипнула, от чего они оба едва не подпрыгнули на месте. На пороге оказалась сонная Шиляева, замотанная в одеяло по самый кончик перебитого носа. Потирая один глаз кулаком, она промямлила:
— Вы чего? Куда ушли?
— Уже идём, — Ромка поднялся и по-приятельски похлопал замешкавшегося бурятёнка по плечу.
*
За ночь выспался только Ромка. Никто не предупредил Варю, что Пятифан храпит громче бульдозера. Утро было таким спокойным и солнечным, оно совсем не подходило для той опасности, в лапы которой дети вышагивали в сторону леса. Тем лучше, атмосфера на улице не подталкивала к мрачным размышлениям о смысле задуманного. Наоборот, всё воспринималось, как лёгкое приключение на голодный желудок.
Волнение лишь слабыми толчками отдавалось где-то в животе у Шиляевой и дружный хохот товарищей заставлял его спрятаться ещё глубже, к самому позвоночнику. У девочки было твёрдое ощущение, что сегодня ничего они не найдут. Вернутся вечером домой, уставшие и довольные вылазкой, снова позвонит папа и скажет: «Второй день прогула — это уже ни в какие ворота». А Варе будет так всё равно на уроки и замечания учителей, что родительские упрёки не смогут ухудшить ей настроение.
Вот как представлялся солнечный, свежий день на окраине посёлка.
Обогнув пару домов, мальчики свернули на новую улицу, на которой раньше Варя не была. Ромка объяснил, что такой путь короче и оттуда как раз идёт тропинка к самой сердцевине леса.
Когда троица вышла на новую тропу, кто-то позади неожиданно окликнул их мягким мелодичным голосом. Точнее, не всех…
— Рома!
— Твою мать, — шепнул Пятифан себе под нос так, что его услышали только Варя и Бяша.
Позади остановилась Полина. Ухоженная, миловидная, она удивлённо вытянула мордашку и округлила и без того большие синие глаза, заметив между чёрными куртками тёмно-рыжую макушку. Варе редко удавалось пообщаться с Морозовой в школе, но те моменты, когда они всё же переговаривались, были приятными. Полина участливо помогала Шиляевой запомнить имена учителей, познакомила с большинством одноклассников почти лично и провела короткий экскурс по кабинетам. Возможно, если бы не она, рыженькая стала бы той самой «белой вороной» ещё в первый день, а не под конец двух учебных недель. Полина зря старалась, Варя всё равно не планировала дружить с кем-либо в классе. Зато с двумя бездельниками, которые со своими развлечениям дай боже доживут до пятнадцати — за милую душу.
Морозова подошла ближе и ужаснулась перебитому носу Шиляевой:
— Господи! Варя, что с тобой? — черноволосая девочка измерила Пятифана суровым взглядом, — У тебя кулаки чешутся, что ли? Девочку ударил?
— Нет, — Ромка цокнул языком и отвернулся.
— Всё в порядке, Поль, — Варя улыбнулась, выдавая самую невозмутимую моську, на которую была горазда.
— Ты почему не в школе? — тон Ромки был непривычно холоден. Если закрыть глаза, можно подумать, что он общается с мамой, которая его отчитывает.
— Дедушке помогала, вот и пришлось задержаться. На литературу ещё успею, — Морозова изменилась в лице, осунулась и грустно хлопнула пушистыми ресницами. Обиделась. Но, смахнув печаль, она взяла Шиляеву за руку, — Пошли в школу. У нас сегодня контрольная по истории. Если пропустишь — до конца года не отмоешься от двоек. Лилия Павловна злопамятная.
Неизвестно, на что рассчитывала Полина, если у Вари даже не было сумки с учебниками. Рыженькая аккуратно вытащила ладонь из варежек одноклассницы:
— Извини, но сегодня не смогу.
Мальчишки, словно специально, умолкли. Издеваются? Нет. Смотрят, как Варе удастся разрулить ситуацию самостоятельно.
— Почему? — Полина одёрнула руку и прижала её к груди, в глазах мелькнуло беспокойство, — Куда вы идёте?
Шайка молчала. Бяша неловко спрятался за плечо Ромки, а Пятифан рассматривал заборы и крыши домов, усиленно отводя взгляд от лица Морозовой.
— Уток… Стрелять, — неуверенно проговорила Варя и услышала, как за спиной прыснул Бяшка. Они с Ромкой еле сдержались, чтобы не заржать в открытую и Полина это заметила. Рыженькой стало неудобно перед одноклассницей, но сходу ничего остроумнее она придумать не могла.
— Не знала, что ты такая… — Полина остеклила голос. Он стал раздражённо позвякивать, как битый хрусталь, — Жестокая. Это ты Шиляеву такому научил, Ромочка? — едва не пропела синеглазка, глядя на главного бандюгу школы.
Теперь давились от плохо контролируемых смешков уже Варя на пару с бурятёнком.
«Ромочка?»
— Рома. Меня зовут Рома, — процедил хулиган сквозь зубы и, заметив, как у Полинки стала дрожать нижняя губа, добавил, — Иди в школу. Я тебя после музыки провожу.
— Да уж не хватало. Чтобы меня ещё с бандитом увидели, — Морозова, раскравневшись от злости, развернулась и быстрым шагом стала удаляться, — Как некоторых! Вас, кстати, Бабурин обыскался, — крикнула она надорванным обидой голосом, уже будучи в нескольких метрах от ребят.
— Мне это аукнется, — мрачно усмехнулся Пятифан, провожая красавицу взглядом.
— Цветоцки подгонис и расстает, на.
— Зимой цветочки? Ебать ты гений.
*
Чем ближе троица подходила к лесу — тем стремительнее ухудшалась погода. Когда они стояли у самой каёмки из густых хвойных зарослей, небо заволокло облаками так плотно, что солнечный свет едва мог пробиться сквозь тёмно-зеленые кроны. Шаг — и дети пересекли границу между лесом и посёлком.
— Слушай внимательно, — Ромка развернулся к Варе, Бяша тоже навострил уши. Пятифан вытянул руку и двинул пальцем вдоль узкой едва заметной дорожки, которая скрывалась далеко за стволами деревьев, — Вот тропа. Если её придерживаться — выйдешь в центр леса. Там рядом большой овраг, ты сразу заметишь. Мы будем идти за тобой, подстраховывать.
Варя кивнула. Бурятёнок сверлил девочку взглядом узких чёрных глаз. Рыженькая теперь — приманка. И только дурак станет отрицать это и прикрывать «благим делом». Бяша порывался что-то сказать, но при Ромке не мог. После ночного разговора стало только тяжелее.