Чтобы не потерять Шиляеву из виду, Ромка приказал ей поправить красный шарф так, чтобы он был виден и мелькал для них издалека. Волнение, что всё это время липло к позвонкам, перекатилось обратно в живот и оттуда подступило к горлу. Абсурдность происходящего смешалась с невротическим тремором рук и тогда рыженькая поспешила спрятать ладони в карманы. Костяшки пальцев упёрлись в холодный складной ножик Бяшки. Это дало едва уловимое чувство защищённости и Варя, кивнув ребятам, пошла вперёд.
В подкорке мозга Таракашка проработала собственную теорию дальнейших событий: она найдёт белую ленту, остановится поодаль от неё и станет ждать. И через долгое время, когда никакой гараж не появится, девочка позовёт ребят и они вместе отправятся домой с чувством почти выполненного долга. Попытались и хватит.
Варя обернулась. Вон они — две чёрные точки вразвалочку бредут по слякотной тропе за ней. Как же всё глупо. Рыженькая втихую обругала Пятифана за его дурацкую идею. Она могла бы сейчас спокойно сидеть на уроке, да и папа бы тогда не ругался.
Погода испоганилась значительно. Небо затянуло наотрез, солнцу было не пробиться. Лес погрузился в сумеречную темень, хотя было часов двенадцать утра от силы. Облака посерели. За последние пару дней на улице заметно потеплело. Это были те самые крайние осенние деньки перед жестокими декабрьскими морозами. Обычно по пригородам они били с особой ненавистью. Снег подтаял и теперь в слякоти сапоги вязли почти по щиколотку.
Варя вновь оглянулась. Всё ещё там. Силуэт пониже, то бишь Бяшка, махнул ей рукой и девочка успокоилась. Она опустила глаза и изумлённо уставилась на тропу. В мешанине грязи и снега отчётливо виднелись следы копыт. Неудивительно для такой местности, но очень любопытно для маленькой девочки, которая видела лосей и кабанов только однажды в зоопарке.
Дабы разбавить скуку, Шиляева стала считать отпечатки.
— Тридцать восемь, тридцать девять… — Варя провалилась в свои мысли на несколько секунд и вынырнуть её заставил неожиданный хруст ветвей позади. Ромка с Бяшей нагнали?
Рыженькая обернулась. Никого. Совсем никого. Силуэты ребят исчезли с картинки расплывчатого серого горизонта. Сердце подпрыгнуло и глухо ударилось о грудную клетку. Варя подняла глаза наверх, стараясь выудить хотя бы тонкий лучик солнца, но напрасно — по необъяснимым причинам темнело стремительно. Шиляева развернулась в обратный путь, чтобы просто найти мальчишек и попросить их не отставать. Но взгляд зацепился за трухлявый развалившийся мостик. Перед ним — линия оврага. Она случайно нашла место, о котором твердил Ромка.
— Сесть и дождаться их? — Варя встала посреди тропы и крутила головой то в обратную сторону, то вперёд, где виднелся тонкий хвостик реки, через который перекинулся мост. Девочке было проще говорить с самой собой, чтобы развеять давящее чувство одиночества.
Чтобы не терять времени, Варя устремилась к оврагу, тщательно осматривая каждую ветку, каждый сучок, боясь пропустить белую ленту. Она ведь может слиться со снегом и создать куда больше проблем, чем помощи.
Рыженькая подошла к краю оврага и глянула вниз — просто широкая яма, по контуру которой выросли покатые земляные стены с торчащими наискось стволами деревьев. Посёлок и близлежащие земли не отличались особой холмистостью.
«Может это сердце леса?»
Внезапно Варю что-то с силой толкнуло в спину. Шиляева чуть не полетела вниз, но устояла на ногах и отскочила подальше от опасного края. Обернувшись, она встретилась взглядом с заплывшими крохотными глазёнками меж прыщавых складок щёк и нависшего лба.
— Жаль, что не наебнулась. Вот была бы потеха, ха-ха-ха! — Семён схватился за живот, выставляя улыбку гнилых почерневших зубов. Под глазом у него зиял свежий фингал, оставленный Ромкой на память.
Сюр. Варя попала в какую-то сюрреалистическую картину, в которой она столкнулась с Бабуриным в чёртовой глуши. В план Ромки совершенно не вписывался Семён, который попёрся искать друзей к их деревянному домику.
— Уходи! — крикнула девочка, замечая, что лес потемнел пуще прежнего. Что ещё за шутки? Она не больше часа здесь бродит, а уже сумерки.
— А не то чё? — Семён двинулся на Варю своей неизмеримой тушей.
Бежать? Заблудится. Договаривались, что дождётся Ромку с Бяшей возле оврага, найдёт белую ленту. Если мальчики потеряют Шиляеву, то ей самой из чащи не выбраться. Тропинка исчезла в темноте.
— Не то я… Я Ромку позову!
Бабурин изменился в лице и на секунду Варе показалось, что это сработало. Но внезапно жирдяй расхохотался, утопив в щеках и без того маленькие щёлки глаз:
— Что-то я его здесь не вижу! Да он тебя за десять рублей на живодёрню сдаст.
Ложь. Это ложь.
— Что ты прицепился ко мне? — Варя сделала пару шагов назад. Сама себя наставляла — нельзя. Но поддалась страху.
— Ссышься, гадюка рыжая? — Семён оскалился, — Ты меня перед братвой загнобила!
— Ты сам себя загнобил, — Таракашка сжала Бяшин ножик в кармане, сомневаясь, сможет ли она прорезать прослойку жира хотя бы на миллиметр, — Я не виновата, что ты ведёшь себя хуже трусливой собаки!
Бабурин не выдержал этих слов и непозволительно шустро кинулся к Шиляевой всей массой. Схватив девчонку за локоть, он встряхнул её и потащил по земле к самому краю обрыва. Варя выхватила ножик и полоснула одноклассника по ладони. Едва ли ей удалось рвануть кожу: не порез, а царапина.
— Сука такая. Сейчас полетаешь, — Семён вырвал лезвие из руки рыженькой и отбросил его в кусты. Он поднял девчонку над оврагом. Варя украдкой глянула вниз — покатая земля смягчит падение, но выбраться оттуда самостоятельно почти невозможно.
Что-то щёлкнуло в голове у Бабурина и он растёкся от другой гениальной идеи. Намотав Варин шарф на кулак, жирный сделал из него петлю и, протащив рыженькую ещё пару метров, нашёл подходящее дерево — склонившееся над оврагом с увесистым крепким суком. Одним рывком подвесив рыженькую над громадной ямой, он отошёл и так громко загоготал, что начал задыхаться.
— Я же говорил, что вздёрну на твоём же сраном шарфе! Молись, чтобы тебя здесь волки не сожрали.
Варя барахталась, чувствуя, как шарф передавил связки. Резкая боль в шее заставила панику биться в жилках девочки, но разум приказал не дёргаться. Как только Бабурин, заливаясь злобным гоготанием, скрылся за деревьями, рыженькая обеими руками ухватилась за шарф и попыталась отодрать его от горла. Слёзы душили не меньше самой любимой вещи. В голове крутилась одна страшная догадка, которая стиснула Варю меж бетонных стен:
«Неужели… Подставили?»
Наврали и ушли, сдав Таракашку в руки Бабурина. Может, Ромка и правда продал её за десять рублей? Разрешил Семёну отыграться за старую обиду, только бы избавиться от проблемной рыжей головёшки.
Податливая пряжа растянулась, Варя сделала ещё один рывок и выскользнула из петли, которая едва не прикончила её удушением. Упала на косую влажную землю и скатилась на дно обрыва быстрее, чем успела вскрикнуть. Зарывшись и без того настрадавшимся носом в слякоть, Шиляева подорвалась и осмотрелась.
Нечестно. Это так чертовски нечестно!
— Эй… — густота тьмы обступила девочку. На сучке сверху осталось покачиваться красное знамение.
«Красное полотнище
Вьётся над бугром…»
— Эй! Бяша!
На плечо что-то капнуло. Рыженькая подняла голову и на щёку ей приземлилась ещё одна капля. Если бы не потеплело, вместо воды на Варю бы легла пушистая снежинка.
— Рома! — крикнула девочка во всё горло, но голос звучал хрипло, надорвано. Будто кричал кто-то другой в глуши леса, но не она сама, — Пожалуйста…
Дождь усилился. Ледяные капли хлестнули Варю по щеке, кольнули в руки. Девочка накинула капюшон. Ей казалось, что всё — страшный сон, кошмар, который недавно прорывался к ней и был таким реальным, таким настоящим.