Ну конечно, это они. Кого бы ещё назвали такими словами? Варя неуверенно кивнула.
— Это что за имя такое — Бяша? — Софья продолжала гладить рыженькую по волосам, от чего девочку клонило в сон. Но она с ним усиленно боролась. Услышав вопрос мамы, Таракашка закусила губу. Она за несколько дней так и не узнала настоящего имени бурятёнка.
— Это кличка… — Варя поёжилась, — Так где они?
— Ушли уже, — недовольно буркнул Константин Петрович, — Это что, твои друзья новые? Как ты умудрилась с такими отбросами связаться?
— Кость, эти отбросы Варю спасли.
— Это ещё неизвестно, — отец мрачно зыркнул на Софью и затем вновь перевёл свинцовый взгляд на рыженькую, — Расскажи нам всё в подробностях, пожалуйста.
— Они здесь были? — в Шиляевой проснулась слишком здоровая активность для ребёнка, который лишился части тела.
— Расскажи нам, что произошло, — настоятельно повторил Константин Петрович.
У Вари заняло пару секунд подумать над ответом прежде, чем выдать самое нелепое объяснение:
— Мы пистолет нашли… Поиграть хотели. Он оказался заряженным и я случайно… Сама себе, — голос предательски дрогнул. Варя прикрыла глаз, ожидая, что отец неминуемо распознает ложь. У него это всегда отлично получалось, хищное чутьё просыпалось в Шиляеве, когда речь шла о вранье.
— Варя, да ты с ума сошла на себя дуло направлять! — Софья чуть не заплакала снова, но прижала пальцы к глазами, всеми силами стараясь остановить поток слёз.
Девочка мысленно поблагодарила мать за эти слова, но чувствовала, как недоверчиво покосился на неё папа.
— Тебя как будто на ОБЖ не учили. Ножи, пистолеты на себя не направлять. Вообще в руки не брать! Где вы нашли его?
Неужели прокатило? Варе не верилось в удачу. Можно ли назвать удачей потерю глаза? В сравнении с тем, что её ожидало в чёрном гараже — определённо.
— В… В лесу.
Это было ошибкой. Тень сомнения прошлась по лицу Константина Петровича и он ощутимо помрачнел:
— Прохильдеев своих выгораживаешь? Мне этот… Который не беззубый, а второй. Что это его пистолет сказал.
«Дурак!» — Варя чуть не пискнула вслух от досады.
— Только не ответил, где сам его взял.
— Я плохо помню, пап.
— Всё, не доставай ребёнка, — мама смерила отца строгим взглядом, затем нежно посмотрела на Варю, — Нам эти мальчишки позвонили. Нашли у тебя в телефоне номер папы, он уже меня набрал. Сказали, что с тобой случилась беда. Костя приехал сразу на следующее утро, потом я… — голос сорвался. В каждой его нотке чувствовалась вина, что разъедала Софью изнутри. Вина за то, что не уберегла дочку от кошмарной участи, не оказалась рядом в такой катастрофически важный момент. То же самое чувствовал и Константин Петрович, только у него это читалось намного глубже, в зрачках серых опустошённых глаз, — Солнышко, а с носом-то что? Такой красивый был, как у итальянки…
Как не француженка, так итальянка. Интересно, по мнению мамы у всех европейцев красивые носы?
— Ударилась, — буркнула Таракашка, потирая наросшую горбинку пальцем.
Варя стала взвешивать слова родителей. Слабо удавалось зацепиться хоть за какую-то конкретику. В одном девочка была уверена точно — её семья онищает. Отец сорвался с проекта, который обещал ему хорошую прибыль. Мать покинула вахту, за что, скорее всего, ей грозит штраф или увольнение. Вспоминая слова врача, рыженькая вяло улыбнулась. Никакого протеза ей не светит ещё несколько долгих лет. Рыженькая обеспокоенно дёрнулась, словно вспомнив что-то очень важное:
— Сколько я спала?
Родители переглянулись. Они выглядели такими уставшими и постаревшими, будто Варя не приходила в сознание годами.
— Четвёртый день вот уже, — Софья глубоко вздохнула, успокаивая один из многочисленных позывов непроизвольного рыдания, — Ты просыпалась и раньше. Говорила что-то про… — женщина вопрошающе глянула на Константина Петровича, — Про чёрный гараж? Кошмары снились, наверное.
Варя не ответила. Она посмотрела на белый потолок с чувством, будто только что её избавили от груза всех проблем, преследовавших девочку недолгий, но чудовищный промежуток времени. Больше не будет ни чёрного гаража, ни пугающих снов, ни приступов граничащей с истерикой паники. Чёрный гараж оставил её в покое. Вместе с собой он забрал Варино здоровое зрение, но это того стоило. Определённо стоило.
В палату неожиданно постучали. Неуверенно, но чересчур громко, так точно не барабанят врачи. Константин Петрович приободрительно похлопал Варю по руке, встал и открыл дверь. Он ожидал увидеть на пороге взрослого человека, но ему пришлось наклонить голову вниз.
— А вы чего тут? Уходили же.
— Мы это… — Варя едва удержалась, чтобы не вырвать медицинскую иглу из вены, подорваться и подбежать к двери, — Зимок нарвали.
Шиляев старший отошёл, освобождая дверной проём, и теперь в белую больничную комнату вошли два чёрных пятна — Ромка, который по обычаю держал куртку-мешок с яблоками, и Бяша. У Пятифана под глазом красовался небольшой синеватый фингал, а у бурятёнка хуже — разбитая, но уже поджившая губа, и смачный синяк на половину щеки. Варя попыталась вспомнить, что такого случилось в тот злосчастный день, но не могла представить ничего, что могло бы оставить на мальчишках подобные увечия.
— Просто передайте, как очнётся. Мы не будем заходить… — не успел Ромка закончить, как Софья отодвинулась от койки.
Вид медной макушки заставил мальчишек врасти в деревянные половицы больничной палаты. Всё это время девочку прятали за ширмой, а теперь — вот она, живая, радостно глядевшая на них, как раньше. Бяша просиял беззубой улыбкой и вмиг преодолел расстояние от порога до кровати девочки:
— Таракаска, ты проснулась, на!
— Кто? — Константин Петрович округлил глаза и посмотрел на жену, встретившись с совершенно аналогичным удивлённым выражением лица.
— Привет, — Варя не переставала улыбаться, дети просто смотрели друг на друга и тянули уголки губ всё шире. Только Ромка не решался войти, он стоял на пороге, потирал шею и смущённо рассматривал соседнюю пустующую койку.
Ему было сложно даже взглянуть на рыженькую, страшно увидеть стерильную повязку на её левом веке. Под грудью сразу щемило, будто десяток прищепок зажимали органы и сдавливали сердце, а по тыльной стороне ладоней проходилось неприятное онемение.
Старшие Шиляевы безмолвно решили оставить детей пообщаться наедине. Константин Петрович помог Варе сесть на койке, подняв подушку и подставив её под спину дочке. Сказать честно, рыженькая вовсе позабыла о боли, что терзала голову, сразу, как только увидела знакомые милые в своей грубости лица.
Как только дверь за взрослыми закрылась, Бяшу по-настоящему прорвало. Никогда ещё Варя не видела, как мальчик настолько сильно преисполнялся радостью. Улыбка не покидала его лица, он выхватил у Ромки куртку с зимками и судорожно искал место, куда можно высыпать яблоки. Наконец, управившись с фруктами и прикроватной тумбочкой, бурятёнок встал рядом с койкой Шиляевой, не решаясь сесть. Рома стоял поодаль. Наблюдал за тем, как носится Бяша и ещё ни разу не посмотрел на девочку прямо. Лишь косился на её руку с иглой капельницы внутри.
Варя подвинулась и похлопала ладонью по койке, приглашая мальчиков сесть. Бяша умостился у неё в ногах, а Ромка же занял соседнюю кушетку. Несмотря на непомерное счастье бурятенка, все трое внезапно умолкли. Бяшка начал перебирать складки Вариного одеяла, девочка смотрела на свои руки и ничего не могла сказать — слов было так много и одновременно ни одно из них не могло описать всё, что она чувствовала. Вновь сидя рядом с ребятами после пережитого кошмара, казалось, будто происходящее нереально. Вот-вот проснётся и всё станет таким, как прежде: прокуренная кухня, гитара, весёлые ночёвки и домик на дереве. Всего несколько дней они продержались вместе и это короткое время чувствовалось, как целые зимние каникулы.