Варя пыталась отследить передвижения чёртовой тени, но это было почти невозможно. Она пребывала одновременно в нескольких местах, издавала вымученные стоны то в дальнем углу, то у потолка, то у самого уха рыженькой. Готовилась к броску. Медленно довольствуясь страхом обессилевшего ребёнка, словно изголодавшаяся по детским всхлипам.
Девочка обняла колени и уткнулась в них носом, это всегда давало ей иллюзорное чувство защиты. Ещё несколько секунд и Нечто насладится тем, по чему так долго страдало. Варя хотела напоследок вспомнить лица родителей. Она пыталась извиниться перед ними за то, что сама ввязалась в то, что впоследствии лишит их дочери, но мысли путались и рыженькая не могла собрать полноценную прощальную речь у себя в голове.
Нечто заскребло по стенке у Вариного плеча, девочка зажмурилась и стиснула зубы, сжимая в кулаках край своей куртки. Пальцы нащупали что-то в кармане.
Бумажка.
Та самая бумажка, которую некто подкинул девочке, наверняка думая, что это хорошая шутка. Прощальные слова родителям улетучились, а вместо них пришли те строки, которые ещё недавно рыженькая читала с полным недоумением. Рваный почерк, кляксы, прилипшая грязь.
— Красное полотнище вьётся над бугром… — Шиляева облизнула пересохшие губы и прошептала эти строки так уверенно, словно зубрила стихотворение наизусть. Ей вспомнилось пятно алого шарфика, который безжизненно повис над оврагом из-за отморозка Бабурина, — «Варя, будь готова!» — восклицает гром.
Найдя странное сходство со всем произошедшим этим днём, Варя подняла голову, будто могла увидеть Нечто в темноте. Что-то очень глубокое внутри подсказывало ей, как нужно действовать. Тень застыла, звуки прекратились в ожидании чего-то страшного.
— И в крови горячечной, — Варя стала говорить громче, — Подымёмся мы. Оками незрячими увидаем мы.
Нечто издало скулёж, больше похожий на скрип старой оконной рамы. Это придало девочке слабую долю надежды.
— Увидают, слышишь? Всё увидают! — крикнула Варя в пустоту, вытирая слёзы с налившихся кровью щёк, — Лес мне поможет, сбережёт. Лес врага погложет. Варю отобьёт!
Скулёж превратился в жуткое завывание. Нечто забилось в четырёх жестяных стенах, ударяясь бесплотным телом о железо, скребя когтями по пластинам с такой силой, что у Таракашки заложило уши.
— Лесу доказала свою силу, прыть, — второе дыхание позволило Варе подняться на ноги. Даже, если не сработает, даже, если всё пропадом — зато с гордостью. Зато с чистой совестью и честным страхом перед врагом, — Лес не побоюсь я снова навестить!
Последнее Варя крикнула настолько громко, насколько это могло позволить передавленное тенями горло. Обезумевшее от страха Нечто схватило девочку за ногу, повалив её обратно на пол, нещадно потащило, скуля и воя не по-звериному страшно. Легаться не получалось — да и что там, конечности проходили сквозь дьявольские тени, не оставляя им малейших увечий. При том, что сами сжимали лодыжку девочки с силой чугунной цепи.
— Не побоюсь! Навещу и тогда… — Варя жадно хватала воздух, насколько позволяли стиснутые нервами лёгкие, — И тогда мне помогут! И смерть тебе, гнида! — это единственное ругательство, которое рыженькая смогла вспомнить из Ромкиных слов.
Нечто озверело вкрай. Варя не понимала, нарвалась она на ужасные последствия или, наоборот, смогла найти слабое место. Но времени на размышления не было. Девочка открыла рот, чтобы вновь повторить строки, что горячим потоком колотились в её мозгу, но внезапно дверь гаража распахнулась и Тень одним мощным рывком выкинула Варю из своего обителя. Рыженькая зарылась носом в грязный снег и сморщилась от боли, которая новой волной ударила по ещё незажившей переносице.
В голове помутнилось от обжигающего чувства. Приоткрыв щёлки глаз, Шиляева остро осознала, что находится вовсе не в овраге, из которого не так давно её насильно выдрали. Впереди лишь горизонт земли, чёрные стволы деревьев и притрушенные серым снегом кусты. Позади раздался скрежет и хлопок, который предвещал разгневанное закрытие гаража.
Варя подорвалась и оглянулась. Никого и ничего. Чёрная коробка исчезла также молниеносно, как появилась перед девочкой в овраге. Дождя на улице не было, как и малейшего проявления солнечного света. Шиляева подняла голову к небу. Что было по истине прекрасным в глуши — так это звезды, коих в таком обилие Варя никогда не видела в городе. Значит, уже ночь.
Рыженькая не спешила подниматься на ноги. Сердце стучало в усиленном ритме, а все конечности ломило, как после многочасового марафона. Ей не хотелось думать о том, что всё кончилось. Сил радоваться не осталось, как и быть уверенной в том, что она осталась живой.
Вдруг впереди что-то хрустнуло. Треснула ветка, затем ещё и ещё.
«Мальчики!» — в блеклых глазах Вари заискрилась надежда.
Но приближалось что-то массивное. Это было ясно по тому, как раздвигались еловые ветви примерно в двух метрах от земли. Надежда осела также быстро, как возникла в груди Таракашки. Девочка бы испугалась, но за последние несколько часов она настолько устала, что едва ли могла удивиться чему-то по-настоящему пугающему.
Варя вспомнила, как отец учил её притворяться мёртвой, чтобы избежать опасности от диких зверей в лесу. Рыженькая быстро припала ничком к земле и закрыла глаза. Не утаить, что ей даже нравилось вот так лежать. Если бы не тревожные звуки похрустывания сучков, она бы так и уснула. Но сейчас девочка внимательно прислушивалась к каждому шороху, пока не поняла, что непрошенный гость стоит рядом с ней. Затылком Варя чувствовала, что пара диких глаз сверлит её свысока.
Рыженькая незаметно приоткрыла один глаз и её сердце замерло в непонимании и панике одновременно. На снегу перед ней стояла пара громадных копыт. Такие бывают только у рогатого домашнего скота. Животное стояло неподвижно, даже не принюхивалось к Таракашке, словно ждало, пока она сама подаст признаки жизни. Варя открыла оба глаза и медленно повернула голову.
И обомлела, встретившись взглядом с горизонтальными зрачками козлиной морды. Антропоморфный козёл стоял на двух искривлённых ногах, как фавн из мифов Древней Греции, окутанный чёрной рваной тканью. Его рога вились чёрными силуэтами на фоне звёздного неба, а глаза туповато вперились в лицо рыженькой.
Почему-то Варя не испытала страха. Слабое чувство любопытства защекотало рёбра и девочка без опаски приподнялась с земли. Животное невиданных размеров склонилось над Таракашкой и зашевелило губами, обнажая ряд крепких желтоватых зубов:
— Доказа-а-ала, — проблеял заутробный низкий голос, — Свою си-илу, пры-ы-ыть.
Варя встала на ноги. Вся одежда промокла насквозь, штаны липли к ногам, а ботинки чавкали ледяной слякотью, от чего девочка уже давно не чувствовала кончики пальцев.
— Не побоялась верну-уться в ле-е-ес, — чудовище тряхнуло козлиной мордой и из-за его ворота на землю упала…
Конфета.
Да такая, которую в посёлке было не найти. Такие Варя видела только в Москве и стоили они очень дорого. Рыженькая заворожённо смотрела на яркую обёртку.
— У нас ещё мно-ого. Возьми-и-и.
Варя посмотрела на морду животного. Она не могла разобрать в ней ровно ничего — ни злого умысла, ни расположения, ни сочувствия. Жёлтые козлиные глаза сверлили её зрачками-кирпичиками, не моргая и не отводя взгляда. Набравшись смелости, девочка вернула себе голос:
— С-спасибо… Но мне не нужно. Мне папа из Саратова привезет.
Как же нелепо звучали эти слова в отношении ситуации, которую переживала Варя в тот момент. Как будто чудовище в виде человекоподобного животного знает, что такое Саратов. Как будто его вообще волнует отказ какой-то мизерной рыжей Таракашки. Гость не отвечал. Упрямо пялился будто слепыми широко открытыми глазами. Варя боязливо отступила назад от щемящего чувства нарастающей тревоги. В темноте нависающий силуэт внезапно показался ещё больше, будто заполняя всё пространство и перекрывая пути отступления.