“Если исходить из того, что я чувствую сейчас, – абсолютно серьезно заявляет Тарантино, – я больше не хочу снимать кино”.
Глава 2
Контркультура
В начале 1992 года никто и слыхом не слыхивал о Тарантино. К концу года его приветствовали как новомодного мессию от кинематографа. С появлением “Криминального чтива” два года назад средства массовой информации и сама киноиндустрия подверглись мощному шоку.
Деннис Хоппер: “Квентин Тарантино. Он – Марк Твен 90-х”; Оуэн Глейберман, “Энтертейнмент уикли”: “Он – величайший сценарист Америки со времен Престона Стёрджеса”; Джон Ронсон, воскресный выпуск “Индепендент”: “Со времен “Гражданина Кейна” ни один человек не возникал так из относительной безвестности, чтобы дать искусству кинематографии новое имя”. Сейчас трудно найти престижный журнал, на обложке которого не было бы цитаты из Тарантино. Его имя как будто стало вдруг синонимом всего, что на самом деле круто. Почему? Как вообще фильм, вдруг выскочивший из ниоткуда, без подготовки и репутации, начинает слыть открытием своего времени? Заинтересованность масс-медиа в режиссере-дебютанте беспрецедентна. Если забыть об актерских работах, он снял только два фильма – “Бешеные псы” и “Криминальное чтиво”. Потом последовал третий по его сценарию – “Настоящая любовь”. Четвертый – “Прирожденные убийцы”: к нему он тоже написал сценарий, но предпочел безо всякого сожаления от авторства отказаться. Пятый – “Четыре комнаты”, где он был автором одной из четырех новелл, и шестой – полностью написанный им самим “От заката до рассвета”.
“За всю свою жизнь я ни разу не видел подобной реакции на работы молодых режиссеров, – говорит Оливер Стоун, который снял “Прирожденных убийц”. По иронии судьбы, этот фильм пародирует масс-медиа, приобретающие неограниченную власть. – Не припомню ничего подобного. Это ведь настоящие однодневки. Публика сходит с ума по фильму, который наверняка не выдержит напора времени, потому что однодневка гибнет. Никогда такого не видел. Это неправомерно. Это неестественно”.
Неправомерно? Неестественно? Да о чем вся эта чушь? Кто, черт возьми, этот Квентин Тарантино? И почему человек, чья репутация настолько шатка, насколько это может быть лишь в привередливые 90-е, умудрился вызвать такое культовое поклонение?
Определенно, этому миру нужны новые герои, выходящие в тираж, как только пропадает в них надобность. В этом смысле Золушка-Тарантино, который из продавца кассет превратился в крутого режиссера, хорошо пошел с рук. Обстоятельства во многом способствовали этому. Нужно принять во внимание, что за последние десять лет посещение кинотеатров возросло на 100%, а продажа видеокассет – невероятно! – на 800%. Так что фильмы сейчас продаются так же, как музыкальные компакт-диски, такой лихорадки не было со времен рок-н-ролла в конце 50-х.
Тарантино – первый режиссер, подобный рок-звезде: его мастерство видно не только на экране, но и “на сцене”. Он наслаждается таким статусом. Он разъезжает буквально по всему миру, с фестиваля на фестиваль, с конференции на конференцию, с таким рвением, которое и в самом деле превращает эти мероприятия в рок-концерт. Когда Тарантино приехал в Лондон в январе 1995 года, чтобы прочитать лекцию в “Нэшнл филм тиэтр”, его ждал прием, напоминающий времена битломании. Фанаты послушно и с нетерпением ждали десять часов, чтобы войти в здание. “Мы получили запрос на три тысячи билетов только от членов фэн-клуба, – говорит секретарь “Нэшнл филм тиэтр” по связям с общественностью. – С самого начала декабря телефон звонит не переставая. Все просили билеты на Тарантино. Подобные интервью на сцене мы проводим с 1981 года, но даже Роберт Рэдфорд не вызвал такого аншлага. Ни Уоррен Битти, ни Глория Свенсон”.
Сценарий “Криминального чтива” был издан карманным форматом в октябре 1994 года и стал самым раскупаемым сценарием, выпущенным отдельным изданием, за всю историю книгопечатания в Британии. Он занял место в списке десяти бестселлеров года и всерьез рассматривался как литературное произведение.
Почти все культурные столицы умоляли Тарантино посетить кинофестиваль, организованный в его честь. “Это на самом деле смешно! Они зовут меня поучаствовать во всех этих мероприятиях и в то же время не могут устроить ретроспективу моих фильмов – потому что я ничего не сделал! – смеется Тарантино над сложившейся ситуацией. – Один приятель сказал мне: “То, что они действительно должны сделать, так это устроить фестиваль фильмов, которые ты всегда хотел посмотреть, но никак не успевал. Или просто выбрать фильмы, которые всегда хотел посмотреть я, и сказать, что они твои любимые. Правда, есть одна загвоздка. Включат в конце свет, и тебе придется отговариваться чем-то вроде: “Ну, это было не очень хорошо, не так ли... простите, ребята...”
Может ли что-либо быть более лестным для убежденного киномана? В былые десятилетия это можно было бы назвать “левым шиком”; впрочем, и сегодня Тарантино хиппует, как только может, пусть его и слегка смущает неумеренное поклонение. “Это не потому, что я не уверен в качестве материала, просто я не думал, что его поймут”.
В бытовом плане Тарантино долго не был похож на знаменитость. Его дом, в котором он живет уже несколько лет, отгорожен от шумной Вест-Голливуд-стрит живой изгородью и маленьким двориком – место достаточно стильное, но далекое от того, что мог бы позволить себе его хозяин. Возможно, у него просто не доходили до этого руки.
Субботним январским утром 1995 года в 11.00 он все еще спит. Это вовсе не преступление, ведь он работал всю предыдущую ночь: печатал комедию положений “Всеамериканская девочка” для своей подруги Маргарет Шо. Фильм был снят в студии перед аудиторией после недели репетиций. Тарантино сыграл дружка Шо, которого она первый раз приводит домой, чтобы познакомить с семьей. (“Я говорил Маргарет, что должен сняться в ее шоу, потому что мне не нравится ни один из ее ухажеров. Я собираюсь быть лучшим приятелем из всех, которые у нее когда-либо были”.) Он снял фильм в качестве одолжения и умудрился как-то втиснуть его в промежуток между работой над своим эпизодом фильма “Четыре комнаты” и поездкой в Англию. Названный “Макулатурная комедия” и показанный по телевидению в феврале 1994 года, этот эпизод был пародией на “Криминальное чтиво”. Это было отдыхом после монотонной рутины: оказывается, что у героя Тарантино криминальное прошлое, а сама история насыщена шутками из фильма (блестящий чемодан, самурайский меч и даже добрый старина Джимп). “Они проехались по всем ударным моментам “Криминального чтива”, – позже объяснял Тарантино, – так что это на самом деле довольно круто”.
У двери Тарантино ответа не дождаться. Как обычно в Лос-Анджелесе, здесь нет звонка, но и громкий стук в дверь костяшками пальцев не дает желаемого эффекта. И в тот момент, когда вы уже начинаете царапать записку, чтобы он вам позже перезвонил, дверь со скрипом открывается и Тарантино, лохматый, в футболке и спортивных трусах, приглашает вас войти, страшно извиняясь, что пребывал в царстве снов. Вы переступаете через несколько букетов, оставленных на пороге преданными поклонницами, которые надеются на вечернюю церемонию вручения “Золотых глобусов” – он действительно получит награду за лучший сценарий, – и оказываетесь внутри. Полный беспорядок. Не грязно, но неприбрано. Кипы журналов, кассет, коробок повсюду, на полу нет ни одного свободного сантиметра. Видя это, понимаешь, что Тарантино достиг той любопытной степени популярности, когда люди просто делают ему подарки: новенький горный велосипед (похоже, что им не воспользуются в обозримом будущем, поэтому он просто подпирает стену), по паре кроссовок на каждой из коробок. По столу разбросаны всякие другие вещицы: журналы, письма, книга Говарда Хоукса, связка ключей и, забавно, бумажник “ублюдка” Сэма Джексона из “Криминального чтива”. Тарантино теперь пользуется им как своим, хотя, как шутят друзья, его не всегда легко достать из кармана. В комнате сразу бросаются в глаза телевизор с широким экраном и выглядывающие из кипы других две видеокассеты, одна фирмы “Соник ют” (“1991: год, когда разразился панк”) и другая – с надписью “Четыре комнаты/отрезанный палец/спецэффекты”.