– Тарантины у вас?
– Что им здесь делать? У них всё на мази. Адвокаты забрали их сразу после допросов.
– Клёво!
– Мы ещё и джип Маслины собрали. Ещё и отмыли. Хозяину отдали, в ножки поклонились. Только обивку багажника оставили себе не память. Мы и не такое умеем, только бы мэр перестал гавкать. Уволюсь к монахам!
– Что сказали тарантины?
Тарантины валяют ваньку. В глухом отказе. Адвокаты депутатских сынков так натаскали, что этих адвокатов хоть стреляй. Про очкарика тарантины молчат. Поют, что кушали шашлык, пили водочку, а очкариков не видели. И как правдоподобно поют!
Как ни крути, а у тарантин алиби. Оно у них есть, и хоть ты тресни! С ними на шашлыках было полгорода. Обычно тарантины в субботу ездят сами, а тут взяли с собой целый автобус очевидцев. У Юсупа бумажек от свидетелей хватит, чтобы набить мешок. Так что не мог бы я к Михалычу сходить, а?
Юсуп отключился прежде, чем я успел отказаться.
Святое дело – послеобеденный сон – меня не дождалось. Я ворочался, считал овечек, насчитал две отары, а сон не шёл.
Когда заставил себя встать с кровати, глянул на часы. Без четверти три. И спать не спал, и провалялся полтора часа.
Я присел к компу. Проверил почту. Убил десять минут на борьбу со спамом. Из тридцати писем тридцать – спам.
Пару минут я не знал, чем себя занять, затем пробежал по новостным сайтам, заглянул на страничку “Вечернего Андреева”. Журналист Заливайло выдал очередную муть о мерзких бандюгах, подкинувших в джип трижды невинного Ромки Маслины пятно крови.
Я вспомнил, что на прошлой неделе собирался отдать колёса на балансировку. От радости, что нашёл себе занятие, я понёсся к машине прыжками. О том, что забыл дома мобильник, я вспомнил уже на шиномонтажке.
В пять подошла моя очередь на балансировку, в шесть я расплатился с мастером, в начале седьмого на полчаса застрял в пробке, в семь до моего дома осталось пять минут езды.
На третьей минуте езды от дома я проехал центральный вход в парк Петровского, увидел ромкин джип, в десятке метров – знакомый силуэт. Я притормозил, – в лёгких сумерках с полсотни метров детали на ходу не различишь, – пригляделся.
Когда понял, что к чему, ударил по тормозам, выскочил из машины, чуть не угодил под колёса встречной маршрутки, побежал к ромкиному джипу.
Я бы шёл, не бежал, если бы к джипу Ромки не подходил Михалыч с метровой арматуриной в руке.
*
*
Михалыч меня заметил, выставил арматурину перед собой.
– Уйди, Ян!
– Отдайте железяку!
– Пошёл вон!
Михалыч махнул арматуриной. Я отпрыгнул. Арматурина со свистом раскроила воздух. И откуда только силы взялись? На вид задохлик, а арматуриной машет как шаолиньский монах.
Пока я соображал, как отобрать у Михалыча арматурину, тот одним ударом растрощил лобовое стекло ромкиного джипа.
Завыла сигнализация.
Михалыч замер. Я подскочил к Михалычу со спины, вывернул руку. Михалыч вскрикнул, арматурина звякнула об асфальт.
Я заломил Михалычу руку за спину, опомниться не дал, вытолкал на дорогу прочь от воющего джипа.
Через семь секунд я дотолкал Михалыча до моего джипчика. Михалыч упирался, в машину лезть не хотел. Я гаркнул матом. Половина прохожих обернулась. Михалыч опустился на сиденье. Я затолкал ноги Михалыча в салон, – даже не помню, уловил ли вонь от ног клиента, – захлопнул дверцу.
Я пулей слетал за арматуриной, сунул её Михалычу в руки, прыгнул за руль, утопил кнопку старта, придавил педальку газа к полу. Когда тронулся, увидел в зеркало, как к джипу Ромки подбегал охранник ромкиного кабака.
Я ехал на сплошном выдохе. От ног Михалыча смердело как от тысячи тухлых устриц. Опущенные стёкла не помогали.
Пару минут спустя я причалил к дому Михалыча.
Михалыч выбрался из машины с трудом. Махать арматуриной в предсмертном состоянии – это не мыльные пузыри пускать.
Арматурину я у Михалыча отобрал. Михалыч посмотрел на мой трофей с сожалением.
– Ян, эта железяка всё-таки моя.
– Вам такие погремушки противопоказаны.
Вонь от ног собеседника валила с копыт. Я уложил арматурину в багажник, обошёл Михалыча так, чтобы ветерок дул мне в спину.
Михалыч переступил с ноги на ногу.
– Зачем, Ян? Почему вы меня остановили?
– У вас хватило дурости при людях угрожать Ромке. Теперь разбили ему машину. Сходите с ума?
– Бармен сказал, что его нет. Машина есть, а его нет. Они меня держат за идиота? Прячется, урод.
– При чём здесь машина? Зачем разбили стекло?
– Чтобы сработала сигнализация. Чтобы тот депутатский урод выскочил к своей машине, а тут – я.