– Но здесь кресло только одно.
– Вот его и выбирайте.
Михалыч уселся, я отправился за чаем. Когда вернулся с полными чашками, от ароматов чуть не провалился в коматоз. Вонь от ног гостя застряла в моём носу смердящей пробкой. Хорошо, что Михалыч остался в своих туфлях.
Я подал чай Михалычу, свою чашку поставил на подоконник, подальше от ароматов гостя, остался у окна. Михалыч положил конверт на журнальный столик.
– Я принёс эти деньги в благодарность. Вы спасли мне сына. Не отказывайтесь.
– На ваше спасибо получите моё пожалуйста. Деньги заберите. Вы уж извините, но, судя по вашему виду, лишняя копейка вам не помешает.
Присыпать крошками такта моё мнение о внешности гостя – Михалыч выглядел ходячим трупом – я постарался, как мог.
Михалыч усмехнулся. Не усмешка, а гримаса мертвеца из ужастика.
– Да уж, молодцом не выгляжу. У меня рак крови. Врачи обещают ещё годика три от силы.
– И вы несёте деньги мне?! Потратьте их на лекарства. Насколько я знаю, онкология – вещь дорогая. Ваши таблетки дороже бриликов.
Михалыч кивнул, подул на чай, пригубил.
– Затраты глупые. Сколько денег на пилюли не трать, а результат один. Плюс-минус полгода…
– И всё же протянуть полгода…
– Протянуть? Хочу жить, а не тянуть. Лекарства я уже давно не покупаю. Эффект нулевой, а денег уходит море. Теперь всё трачу на сына. Моя песенка спета, а он только начинает жить. Ему деньги нужнее.
Я указал взглядом на конверт.
– Откуда деньжищи?
– Скинулись депутаты. Только что. По тысяче каждый. Хотят, чтобы сын заявление забрал.
Значит, Крысько сообщил нанимателям о провале. Кукловоды натравили на меня Крысько для проверки: если я сдамся, тогда и платить очкарику не понадобится. Не срослось.
Я пожал плечами, отхлебнул чаю.
– Теперь вашему сыну останутся хотя бы деньги.
– Вы даже не представляете, как у меня на душе противно! Творят, гады, что захотят! А нам остаётся или терпеть, или валяться с переломанными рёбрами в больнице.
– Или не ходить по тёмным закоулкам, где шляются недоразвитые деточки.
– Деточки? Им по восемнадцать.
– Что ваш Толик делал в парке?
– Просто гулял.
– Я его раньше не видел. Гуляю там не один год.
– Так он вчера вышел в первый раз.
– Везунчик. Как вы меня нашли?
– Ваш адрес мне дал посредник, чтобы я уговорил вас не подавать своё заявление.
– Посредник?
– Он принёс деньги депутатов. Заявление подадите?
– Нет.
Я мелкими глотками допил чай. Михалыч не осилил и половины чашки, вздохнул. Я приготовился слушать. Не зря.
Михалыч в двух словах минут пятнадцать изливал наболевшее.
Вот жизнь, а? Толик с детства чего-то добивается, старается, работает, и гол как его отец. Толик учился как проклятый, отличник, достоин кое-чего получше нищеты, а что сделали они, эти депутатские недоноски-тунеядцы?
Эти сволочи палец о палец не ударили, гоняют на дорогущих джипах, лупят кого захотят до полусмерти, и за всё у них заплачено! Бог на свете есть? Толик на отцовском дохлом жигулёнке-копейке выезжает раз в месяц, а они на новеньких джипах целыми днями бензин прожигают тоннами. Это справедливо?
Я не удержался, вслух заметил, что Толик ездит аж на жигулёнке. Другие обходятся трамвайчиком.
Михалыч возразил. Цены-то на бензин ого-го! Много не наездишь. Толик в основном возит отца в больницу, когда тот идти не может. Обычно Михалыч ходит к эскулапам сам, но бывает, что ноги отказывают.
Я сказал, что Михалычу с сыном повезло. Заботливый. Михалыч уверен, что везение тут ни при чём. Помогло воспитание. Михалыч сыну спуску не давал. Отец Толику с детства привил трудолюбие и помощь слабому.
Я отвалил Михалычу комплимент: мол, Толику небеса послали чудесного отца, Макаренко двадцать первого века. Михалыч аж разомлел. Да, воспитывать Михалыч умеет. У других отцов с сыновьями куча проблем, а у Михалыча тишь да благодать. Толик со всем справляется сам, помощи не просит.
Так прямо и не просит? На что ж Толик живёт?
Зарабатывает как-то в интернете. Михалыч в этом не разбирается. Толик через интернет что-то или продаёт, или покупает. Михалыч толком не знает. Толик видит, что отец в этом деле не рубит, и не объясняет папуасу устройство телескопа. Толик и на права деньги заработал сам, и бензин покупает за свои.
А вот питается Толик пока с отцом. Тут Михалыч пока помогает. Одежду Толик покупает сам, а за квартиру и питание платит отец.
Под конец рассказа гордость за сына распёрла Михалыча до размеров дирижабля.
Михалыч слез с самохвала, посмотрел на меня.
– Для восемнадцати с хвостиком неплохо, а?
– Не плохо? Отлично!
Михалыч глянул на часы, что висят на стене напротив, выбрался из кресла.