- Поздравляю, - скалится великодержавный Филиппок, приоткрывая дверь. - Люблю белые розы. Белая - эмблема любви, а красная - печали.
И за свою услужливость и "эмблемы" получает чаевые. От меня. Надо соответствовать моменту, что я и делаю. И это легко получается.
В зале тоже большие перемены - раньше была забегаловка с кислыми щами, сапожными антрекотами, цветными витражами, гипсовыми вазами, каторжными официантами, мелким мордобоем, а ныне - европейский дом: легкий стиль, зеркала, фонтанчик, орхидеи, официанточки в плюшевых юбочках, культурный и сдержанный тарарам*...
* Шум, скандал (жарг.),
Девочка Полина угощает меня мороженым. В хрустальных, как мечталось, фужерах. Она вполне симпатична, её можно полюбить за непосредственность и радостное щебетание:
- Семнадцать лет, ужас! Никогда не думала, что столько будет, а потом восемнадцать, девятнадцать... Кошмар!.. А тут мило, да, Алеша?.. Прости, мне сегодня можно все, да? Может, шампанского? Или ещё мороженое, ой, а ты не ешь?.. Почему?.. Вкусное же?..
Она не знает, что мороженое я ненавижу, оно напоминает о том дне, когда шел быстрый летний дождь. Равно как ненавижу шампанское, которое напоминает мне о Новом годе, который так и не наступил для тех, кто навсегда превратился в груз двести.
Однажды мне, мающемуся на госпитальном унитазе, под руку попала газетка и я прочитал:
"Говорят, что мы теряем лучших ребят. Но у меня такое ощущение, что если бы они не попали в такие экстремальные условия, они бы не стали такими хорошими?"
Такое вот мнение выказала молодая девушка по имени Белла. И я подумал: вот бы эту Беллу найти и поставить голой, как в бане, перед бригадой 104-ой дивизии ВДВ. Перед теми, кого мы ещё не потеряли.
Поставить в интересное положение - рачком-с. И уверен, никто бы из бойцов не польстился на её прелести, зная, разумеется, какие она, минетно-болтливая, задает вопросы.
Что-то случилось? Возникла опасность, я её хорошо чувствую своей заштопанной шкурой. В чем дело? Через зеркало вижу, как в ресторанном зале появляется группа молодых людей. Они уверены и спокойны, в насыщенных по цвету, дорогих и модных спортивных костюмах. Они уверены и спокойны, эти "спортсмены". У них коротко стриженные затылки, похожие на подошвы спецназовских бутс, тяжелые квадратные подбородки, скорые взгляды по сторонам, просчитывающие ситуацию. Кажется, я и х всех знаю, хотя за год они приметно изменились.
Офицанточки встречают новый гостей плюшевыми улыбками; девочка Полина удивляется:
- Какой почет? Это что, спортсмены?
- Да, - отвечаю. - Из общества "Трудовые резервы". Любители русского бейсбола.
- А я в школе бегала лучше всех, на Олимпиаде первое место, у меня даже грамота есть. - И смотрит за мою спину. - Ой, к нам идут...
Я слышу - меня называют по имени. И не удивляюсь: в городе, где ты жил и живешь, всегда встретится человек, который знает твое имя.
По проходу между легкими венскими столиками и стульями двигается знакомый мне человек. Да, я знаю его. Мне бы его не знать.
Это Соловьев, мы почти десять лет проелозили с ним за одной партой, исключая последние полгода, когда появилась девочка Вика, любительница собирать глянцевые открытки с прекрасными видами на горы.
- Леха, привет!.. Вернулся, а мне Санёк протрезвонил, а я не поверил... О! Приятно познакомиться? Полина? Какое хорошее имя?.. Удивительное дело: к Соловью липли все наши одноклассницы. Он умел нравиться девочкам, легко находя с ними общий язык. Он подыгрывал, льстил, ловчил перед ними, говорил замечательные глупости. Кажется, в этом смысле он ничуть не изменился. - День рождение? Чудеса-чудеса! Какой подарок, мадемуазель?.. Автомобиль, дом в Чикаго, остров с пальмами и обезьянками?.. Это мы вмиг!
Такая чепуха необыкновенно нравилась Полине, она смеялась и во все глаза смотрела на пустобреха. Впрочем, я ошибся - мой бывший одноклассник щелкнул пальцами и к нашему столику поспешил один из любителей махать битой. По головам неуступчивых и привередливых граждан, занимающихся частной коммерцией.
- Шкафчик, у девочки день варенья, помоги выбрать подарок... - И объяснил нам. - Здесь рядом наш шоп, хороший шоп.
- Нет-нет, не надо... - терялась Полина.
- Леха, не возражаешь? - спросили меня. - Мы же от всей души.
Я пожал плечами - если от всей души, то Бога ради. И девочка уходит за подарком, а мы остаемся, два бывших школьных товарища.
- Ха, а где Саня? - спрашивают меня. - Чтобы он такой праздник жизни прохлопал?
Я отвечаю - наш друг штурмует бастионы столичного издательства. С папкой стихов наперевес.
- Дурачина, - добродушно смеется Соловьев. - Какие стихи на войне?
- На войне?
- Перемены у нас большие, Леха.
- Какие?
- Делим сладкий пирог, - наклоняется ко мне. - Предлагаю участие...
- Не люблю пироги.
- А бизнес любишь?
- И торговать не умею.
- И не предлагаю, - хекает. - Отклеился, брат, от мирной жизни... Ничего, нагонишь. Наука нехитрая. - И объясняет, что городок поделен между тремя братвами: группа Соловья-Разбойника держит центр, "марсиане" фабрику Розы Люксембург, а третьи - "слободские": железную дорогу до столицы и по ней поставки трынь-травы*.
* Трынь-трава - наркотики (жарг.).
- Хороша коммерция, - говорю. - И какое сальдо?
- В смысле?
- Я про трупы, Соловей?
- Было дело, было, - смеется. - Популяли, да самую малость. Свои же все?.. Сейчас тишь да гладь, Божья благодать.
- Благодать? - вспоминаю. - А кто сегодня вокзальный ларек бомбил?
- Ха-ха, - от всей души заливается мой собеседник. У него великолепное настроение. - Мы же и бомбили. Это наша территория. А нас плохо поняли. Думаю, мы объяснили. И надо заметить: без жертвоприношения. Для Бога торговли Меркурия.
- Весело, - качаю головой.
- Времена такие, Алеха. Или со временем в ногу. Или на обочине... Так что выбирай, дорогой товарищ?
- Сейчас? - удивляюсь.
- А нам такие герои нужны, а? Ты же, Серов якал, у нас из десантников... Чеченец... Хорошую прошел школу жизни и смерти.
Я, собрав скользкий шелковый материал спортивного костюма у горла своего бывшего одноклассника, притягиваю его лицо... к своему лицу:
- Соловушка, прошу по старой памяти... иди в Пензу...