Ах, какие нежности, черт бы вас побрал, ругаюсь я и спрашиваю себя: Бог мой, Лешка, неужели ещё испытываешь какие-то чувства к этой марухе,[14] которая делает исключительно то, что считает нужным? Она тебя использует, как тетка Капа половую тряпку для мытья мест общественного пользования. Неприятно осознавать, но это правда. Что же делать? Пока не знаю. Однако болтаться в грязной жиже цинкового ведерка занятие скверное и недостойное.
Господин Серов и моя спутница исчезают в лакированном автогробике «рафика». Как понимаю, там находится компьютерный центр на колесах, где можно проверить информацию, обильно омытую кровушкой.
Что за времена такие, когда за право жить надо платить кровью. Или своей. Или чужой. Понимаю, кровь, как и цемент, самый лучший связывающий материал, да не до такой же степени, господа! Все великие империи рухнули только потому, что были воздвигнуты на крови. Рухнет и эта ваша кратковременная империя с псевдодемократическими рюшечками на упитанных ряхах властолюбцев. Империя уже источена периферийной позорной войной, нищетой, предательством, ложью, дворцовыми кознями…
Ваш император слаб телом и дух его подорван теми, кто пытается им управлять как куклой. Что будет с вами, живущими одним днем, если эта кукла вдруг преждевременно «угоре»?..
При самом худшем раскладе вас и ваших детей будут резать, как засрацких цыплят. А при благоприятном раскладе — летите самолетами Аэрофлота в свои уже прикупленные замки, особняки и бунгало. Там вы будете жить счастливо, долго и благополучно истлеете в своей батистовой постели. Чего желаю вам, господа, и вашим засрацким детишкам от всей души.
Из «рафика» плеснулось световое пятно — в ночь спрыгнула утонченная женская фигура, взмахнула на прощание ручкой, и поспешила к нашей колымаге. Я запустил мотор — в свете фар кожаный комбинезон моей спутницы отливался неземной серебристостью.
— Гони, Чеченец! — прыгнула на переднее сидение. Была крайне возбуждена, словно чумовая — так называют тех, кто принял большую дозу кокаина. — Давай-давай, мальчик мой!.. Гони!..
— Куда, черт дери!.. — выворачивал руль; машина поскрипывала импортными суставами от столь хамского обхождения.
— В Шереметьево! — кричала, оглядываясь. — В Шереметьево, мать твою так, в аэропорт!
— Куда? — в зеркальце заднего обзора скользили пульсирующие огни.
— В Шереметьево, я сказала! — и засмеялась истерическим смехом. Леха! Я их всех сделала! Сделала! Ха-ха! Ты даже не представляешь, какая у тебя умненькая девочка. Ха-ха! Ну и рожа, извини, лица у тебя, Чеченец! Ха-ха!.. Не бойся, я в самом здравом уме!.. Это вы все здесь идиоты! Ха-ха!.. Какие идиоты!..
— Прекрати, — рявкнул. — Что происходит?
— А вот что! — принялась открывать свою дамскую сумочку.
— Пушка, что ли?
— Что? Ах, пушка! Нет! — смеялась. — Какой трусишка-зайчишка? Нет, милый мой, это почище всего оружия мира, — и вырвала из сумочки плоскую вещичку.
— Что это?
— Это? — в блаженстве нюхала. — Это рай на земле! Это бунгало, где мы будем еб… ться как кролики!.. Нет, лучше замок ХYII века!.. С привидениями!.. Ха-ха!..
— Чтобы еб… ться с привидениями?! — заорал не своим голосом, увеличивая скорость автомобиля. — Говори! Или улетаем к звездам!..
— Э-э-э, осторожно на поворотах, миленок мой! — завопила. — В тот рай мне рано!.. — Тащила пачку сигарет. — Спокойно, шеф, дай лучше огонька!.. Я нашел в кармане куртки зажигалку — пламенный язычок осветил лицо моей спутницы, оно было старым и потертым, точно у марушки с Казанского вокзала. — Фу! — проговорила, затягиваясь. — Это, дорогой мой Леха, — повертела в пальцах вещичку, — наше с тобой счастливое будущее. Если будет рай на земле, он будет у нас…
— А если без пафоса?
— Это, Чеченец, пластиковая карточка «American-ecspress» — проговорила с придыханием.
— Ну и что? — пожал плечами.
— А то, дурачок, в этом кусочке упрятано… Сколько думаешь баксов? Невозможно кокетничала, точно блядь с Казанского вокзала за бутылку сулейки, то бишь водки.
— Сто, — хекнул я, — манатов.
— Нет, хорошенький мой, здесь, — сделала интригующую паузу, пятьсот… миллионов… долларов!
Все-таки сошла с ума, бедняжка, покосился в её сторону. Она прекрасно прочитала мою мысль. Снова засмеялась: Алешенька, все это правда, наш процент за нашу работу. Работу, занервничал я, какую работу? Ювелирную, подхихикивала, раздражая до крайности. Пришлось предупредить, что мы не доберемся до воздушных ворот России, если она не прекратит истерику и не начнет излагать (без эмоций) фактическую сторону дела.
И что же я узнал за тот короткий час, когда наш комфортабельный автомобильный болид прорывался сквозь застуженное, придавленное антрацитовым снежным панцирем пространство родины?
В какое-то мгновение показалось: кошмарный сон. Увы, это был не сон, тому доказательство — мои прокусанные до крови губы.
Если бы все прошлые события не происходили со мной, я бы никогда, находясь в здравии, не поверил женщине, находящейся рядом.
Итак, эта история началась во времена апокалипсического разлома СССР. Рушилась страна — рушились судьбы.
Отец Вирджинии, генерал внешней контрразведки, был отправлен на заслуженный отдых под отечественные березки и рябинки. Помыкался под ними от безделья, да и застрелился от невостребности. Был решителен в своих поступках, чему учил и свою дочь, которая поняла, что наступают настолько смутные времена, что лучше встретить их в полной боевой готовности.
Поначалу вышла замуж за старинного приятеля отца, тоже генерала, имеющего государево довольствие и дачку в Малаховке, да скоро поняла свою ошибку — перспектива ждать земного конца импотента-зануды не прельщала.
Заметив, что мужицкое племя дуреет в её присутствии, как ширевой от ширева, Вирджиния кинула мужа, как немодную шляпку, и в качестве дочери выдающегося разведчика современности пристроилась в ГРУ. Через месяц активных занятий строевой подготовкой в постели с руководством красивая бестия получила первое звание — старшина. Через полгода — младший лейтенант, потом — лейтенант. И так далее. Словом, вскоре капитан, от вида которого у генералов поднимались звездочки на погонах и штыки в галифе, был вхож в любые кабинеты, где иногда позволял некоторые вольности с высокопоставленными персонами.
Однажды судьбе-злодейке было угодно уложить в одну койку Варвару Павловну и Арсения Игоревича, занимающегося проблемами, связанными с дурехой, то есть наркотиками. Известно, что под пытками любви любой агент колется, как кокос на голове аборигена. Арсений не выдержал изощренных издевательств над своей передней плотью и признался, что есть некая тайная организация «Красная стрела», которая готовится взять в оборот некую структуру, делающей свой скромный бизнес на людских пороках.
— Если их накроем, — сказал он любимой, — будет вселенский скандалец. Полетят многие головы.
— А зачем? — спросила Вирджиния. — Зачем такие жертвы? Мы строим новое гуманистическое общество. Надо работать с товарищами. Находить общий язык.
— Как это? — не понял «новый особист».
— Поставить их бизнес под свой контроль, дурашка, — мило улыбнулась здравомыслящая гарпия. — Дело трудное, но реальное. Все в наших руках, товарищи… И не только в руках, мой капитан…
— О, да!
Такой диалог (примерный) состоялся между двумя любящими сердцами, результатом коего стало появление в провинциальном городишке Ветрово премиленькой школьной учительницы. Разработка легенды и все её последующие шаги были плодом бессонных ночей многих аналитиков и разведчиков ГРУ.
А что делать? Если государство не способно на достойное материальное обеспечение своих тайных защитников, то они сами вынуждены думать о хлебе насущном. Законы капиталистического рынка ещё никому не удалось отменить. А жрать детишкам хочется каждый день. Булку с маслом.