Бессонные ночи давали себя знать. Как только он садился на стул, мысли начинали расплываться, таять и во всем теле появлялась слабость. Майор встряхивал головой, усилием воли «приводил себя в порядок», закуривал папиросу и снова углублялся в бумаги. Нельзя было дать опомниться диверсантам. Искать… Искать…
Разматывать клубок как можно скорее.
Наглое, вызывающее презрение, с которым Воронов держался у себя дома, после того как были найдены его сокровища, теперь сменилось трусливой предупредительностью. На предложение майора сесть он поспешно опустился на кончик стула и замер в ожидании. Вся его фигура выражала смирение, покорность и преданную готовность.
«Эти люди в такие минуты начинают говорить с приставкой «с»», - подумал майор.
- Ваша фамилия? - задал он обычный вопрос.
- Чего-с? - переспросил арестованный. Майор улыбнулся. Догадка его подтвердилась. Когда были заданы и записаны анкетные вопросы, майор отложил в сторону перо, откинулся на спинку стула и закурил.
Теперь начиналось самое трудное - узнать правду.
- Вы, конечно, догадываетесь о причинах вашего ареста?
- Совершенно верно-с. Я думаю, что мои сбережения… - немедленно ответил Воронов, но майор его перебил:
- Ваши сбережения меня интересуют в той мере, в какой они связаны с вашей деятельностью.
- Какой деятельностью?
- А вы разве не понимаете?
Арестованный подумал и, не опуская глаз, горячо заговорил:
- Нет. Если вы говорите о моей служебной деятельности, - я весь тут… как на ладошке. Кроме благодарностей, за мной ничего… Я был на лучшем счету. Спросите в правлении, спросите кого угодно.
Воронов долго говорил о своих убеждениях, о безупречной работе, о безграничной любви к родине.
- Я верю вам, - спокойно и почти ласково сказал майор, когда арестованный кончил. - Я верю вам, но ведь это, к сожалению, слова. В моем распоряжении имеются факты, которые говорят совершенно другое. Может быть, мы перейдем ближе к делу?
- Не знаю, о каких делах вы говорите.
- А вы подумайте. Я вас не тороплю. Вы человек взрослый и знаете, где находитесь.
- Нет. Вы мне не верите, - горько сказал Воронов после минуты раздумья.
- Почему вы так решили?
- Да так, по всему видно.
- Вы мне столько говорили о своих убеждениях, о своей замечательной работе, о том, как вы любите свою родину… Вы меня очень убедили, и я вполне вам поверил. Здесь, очевидно, какая-то ошибка. Если бы от меня зависело, я бы вас освободил немедленно. Вы не огорчайтесь. Мы быстро исправим эту ошибку. Может быть, это клевета чья-нибудь? Завистников много. Одним словом, считайте, что все это пустяки, недоразумение.
Арестованный взглянул на майора, и в его глазах блеснул огонек.
- Я вижу, вы меня за дурака считаете.
- Как и вы меня.
После этой реплики майору стало ясно, что представление комедии окончено. Начинается второй этап допроса, более сложный.
- Итак… Что вы мне еще скажете, гражданин Воронов?
- Я не знаю, что вам надо от меня.
- Меня интересует ваша деятельность, особенно за последний месяц.
- Какая там деятельность! Я все время в саду, около Госнардома, землю копал. Блиндажи строили.
- А еще?
- Все. Вы меня посадили, - значит, сами должны знать, за что посадили.
- Опять начинаем в дурачки играть?
- Вам хорошо на том стуле рассуждать.
- А вы хотели со мной местами поменяться? Нет, этот вариант, пожалуй, не выйдет.
- Как знать, - не выдержал арестованный, но сейчас же спохватился и поправился: - «От сумы да от тюрьмы не отказывайся», как пословица говорит.
- Да, да… Вот мы и начинаем понимать друг друга…
В это время зазвонил телефон. Майор снял трубку и услышал голос одного из помощников.
- Товарищ майор, вас вызывает Бураков.
- Где он?
- Где-то за городом.
- Может он позвонить сюда?
- Да.
- Сообщите ему мой номер.
Майор жестом предложил арестованному выйти из комнаты следствия.
- Отдохните здесь и подумайте немного, а то вы не совсем верно расцениваете свои возможности, - с улыбкой сказал он, указав на стул в коридоре.
Вернувшись в комнату, майор развернул газету в ожидании звонка, но читать не мог. Слишком были взвинчены нервы. Через пять минут зазвонил звонок и в трубке послышался знакомый голос Буракова.
- Алло! Это я, Костя говорит.
- Слушаю. Как дела?
- Дела? Слава богу - не дай бог… - весело сказал
Бураков, и майор понял, что тот конспирирует разговор. - Я далеко уехал. У самых Коломяг с нашим приятелем простился. На улице чертовски холодно.