— Ты учишься малярному мастерству?
— И живописному! — с гордостью отвечал тот.
— У кого же?
— У комнатного живописца Ширяева.
Разговор оборвался. Юноша вдруг заторопился.
— Постой, куда же ты? — пытался удержать его Сошенко.
— Мне надобно на работу… Я и так уж опоздал, если хозяин придет раньше меня — беда!
— А как же тебя звать? — наконец догадался спросить Сошенко.
— Тарасом…
— А ты откуда?
— Я из Ольшаной… то есть учился прежде у маляра в Ольшаной…
Тут Сошенко не мог вытерпеть, чтобы не вскричать, и уже по-украински:
— Як же це з Вільшаноі?! А я теж з Вільшаноі! Не прямо из Ольшаной — так из Богуслава, это от Ольшаной верст, верно, сорок…
И Тарас рассказал земляку все о себе…
Иван Максимович пригласил Шевченко приходить к нему. Тарас стал каждое воскресенье посещать его на Васильевском острове, где тот проживал в 4-й линии, в доме купца Мосягина, в полуподвальной, убогой квартире немки Марьи Ивановны. В этой квартирке да в густом саду, окружавшем дом со стороны Малого проспекта, Иван и Тарас, как-то сразу почувствовавшие влечение друг к другу, проводили вместе долгие часы.
Сошенко был на шесть лет старше Тараса, но характер имел живой, общительный.
— Меня, — рассказывал он, — до глубины души тронула жалкая участь юноши. Но помочь ему я был не в состоянии. Да и чем мог пособить его горю я, бедный труженик-маляр, работавший беспрерывно из-за куска насущного хлеба, без связей, без протекции, без денег? А спасти даровитого молодого человека нужно было во что бы то ни стало.
Иван Максимович познакомил Шевченко со своими однокашниками по Академии художеств: с талантливым, увлекающимся Аполлоном Мокрицким, которого товарищи называли не иначе, как «Аполлоном Бельведерским»; с любимым учеником Брюллова Григорием Карповичем Михайловым, с Василием Штернбергом.
Чтобы помочь Тарасу, Сошенко свел его с руководителями петербургского Общества поощрения художников, имевшего права и средства для помощи молодым талантам.
Уже осенью 1835 года имя Тараса Шевченко появляется в протоколах общества. 4 октября в журнале заседаний комитета общества читаем такую запись:
«По рассмотрении рисунков постороннего ученика Шевченко комитет нашел оные заслуживающими похвалу и положил иметь его в виду на будущее время».
Тарас начинает неофициально посещать живописные классы общества. Здесь в 7-й линии Васильевского острова, в старинном доме подполковницы Кастюриной, Тарас в свободное время срисовывал гипсовые головы Люция Вера и «Гения» Кановы.
А Сошенко толковал приятелю основы анатомии, руководил выбором модели и плана да еще и приносил иногда своему усердному ученику в поощрение его успехов кусок ситника с колбасой, потому что обед Шевченко состоял здесь из черного хлеба и воды…
После уроков анатомии Тарас мог уже оправиться с рисунком Германика и танцующего фавна.
Сошенко помогал другу доставать книги для чтения, гравюры для срисовывания. Часто они вдвоем рисовали или читали друг другу вслух новые книги, журналы.
Вместе с Сошенко Тарас посещал выставочные залы Академии художеств.
По совету Ивана Максимовича он стал акварелью рисовать портреты с натуры. Моделью при этом ему иногда служил дворовый человек Энгельгардта — Иван Нечипоренко.
Как-то, увидев у своего слуги работу Тараса, Энгельгардт заинтересовался успехами «своего», хотя и отданного «в контракт», крепостного. Он заставил Шевченко приходить к нему в дом, а то посылал его к своим приятелям и приятельницам — рисовать портреты. За это молодой художник обычно получал гонорар в виде «рубля серебром».
С помощью Ивана Максимовича в 1835 или в 1836 году Шевченко познакомился с замечательным русским художником Алексеем Гавриловичем Венециановым, «стариком Венециановым», как нежно называл его Тарас.
Шевченко знал, что в 1819 году, уже будучи академиком и известным художником, Венецианов оставил Петербург и переселился в Вышневолоцкий уезд Тверской губернии. Здесь, в деревне Сафонково, он организовал свою рисовальную школу для одаренных юношей и подростков, преимущественно из окрестных крепостных крестьян и мещан. Затем стала съезжаться к нему молодежь издалека — он всех принимал охотно.
О Венецианове много рассказывали Тарасу его новые друзья — молодые художники, начинавшие свое обучение у Венецианова: и Аполлон Мокрицкий, и Тыранов, и Михайлов, и Зарянко. Старый художник прививал своим ученикам интерес к крестьянскому быту, понимание самобытного русского пейзажа.