К концу июля 1925 года приготовления в целом были завершены. 31 июля Бокий, Барченко и начальник лаборатории Спецотдела Гопиус пришли на приём к Чичерину и после недолгого разговора составили для Политбюро положительное заключение по поводу предстоящей экспедиции. Бокий сообщил наркому, что документы членов экспедиции давно лежат в визовом отделе посольства Афганистана и уже назначена дата отъезда. Чичерин удивился такой поспешности и поинтересовался, согласованы ли планы экспедиции с начальником разведки Михаилом Трилиссером. Бокий ответил, что ещё на Коллегии в декабре проинформировал Трилиссера о плане этой операции и заручился его поддержкой.
Это заявление насторожило Чичерина, и он, позвонив начальнику разведки, пересказал разговор с Бокием. Трилиссер был взбешён и попросил Чичерина отозвать своё заключение. Несмотря на то, что Бокий пользовался прямой поддержкой Дзержинского и некоторых членов ЦК, Трилиссер и Ягода договорились о совместных действиях по остановке экспедиции. Тогда же они навестили Чичерина и заставили его отказаться от её поддержки.
Не удалось протолкнуть этот проект и позже. Пока был жив Феликс Дзержинский, оставалась надежда на то, что Ягоду и Трилиссера удастся прижать и Чичерин даст своё согласие на экспедицию. Но 20 июля 1926 года после выступления на пленуме ЦК Железный Феликс скончался от инфаркта. Такой поворот событий похоронил планы начальника Спецотдела и Александра Барченко. И хотя место главы ОГПУ занял мягкий и вполне нейтральный Менжинский, истинную власть узурпировали другие. А они уже заявили, что ни под каким видом не выпустят экспедицию Барченко из страны.
Позже с упрочением власти Сталина всё более менялась внутренняя и внешняя политика Советского государства. 7 июня 1937 года Глеб Бокий был вызван к наркому внутренних дел Николаю Ежову. Новый шеф потребовал от него компрометирующие материалы на некоторых членов ЦК и высокопоставленных коммунистов, которые Бокий собирал с 1921 года по личному распоряжению Ленина (так называемая «Чёрная книга»), При этом Ежов заявил Бокию, что это «приказ товарища Сталина». Бокий на это вспылил: «А что мне Сталин?! Меня Ленин на это место поставил!» Эти слова стоили ему очень дорого — домой он уже не вернулся.
Вслед за Бокием сотрудники НКВД арестовали и других членов «Единого трудового братства»: Александра Барченко, Ивана Москвина, Евгения Гопиуса, Федора Эйхманса. Все они были расстреляны.
Материалы исследований Барченко длительное время хранились в кабинете Бокия, в том числе диссертация Александра Васильевича под названием «Введение в методику экспериментальных воздействий объёмного энергополя»). Однако незадолго до арестов, проведённых летом 1937 года среди сотрудников Спецотдела, Евгений Гопиус вывез к себе на квартиру ящики, в которых хранились папки из лаборатории нейроэнергетики. Но и он не избежал расстрела, а после обыска документы пропали.
Кто знает, может, не все его бумаги погибли?
А теперь расскажем подробнее об Александре Васильевиче Барченко — учёном и писателе, чей земной путь закончился в московской тюрьме на Лубянке выстрелом в затылок. Официальное обвинение (конечно, ложное и нелепое): «Создание масонской террористической организации и шпионаж в пользу Англии».
В то время он завершал большой научный труд об исследовании энергополя человека (биополя, как сказали бы мы теперь). «Следствие» продолжалось долго, около года. В часы, когда не уводили на изуверские ночные допросы, ему вспоминалось многое. Старинный Елец, где он родился в 1881 году и где отец его Василий Ксенофонтович служил присяжным поверенным окружного суда и владел нотариальной конторой, их дом, где собиралась по вечерам местная интеллигенция и где бывал, приезжая в Елец, знаменитый писатель Иван Бунин…
Семья была религиозной. Александр Васильевич вспоминал: «Я воспитывался в религиозном духе и уже в юношеские годы отличался склонностью к мистике, ко всему таинственному». Жизнь его с самого начала складывалась сложно, необычно, загадочно. Ещё в молодые годы он, по его собственным словам, успел «в качестве туриста, рабочего и матроса обойти и объехать большую часть России и некоторые места за границей».
Год он слушал курс медицины в Казанском университете, затем перебрался в Юрьевский. И вот здесь, в Юрьеве (нынешнем Тарту), произошло важное событие: Барченко встретился с профессором-юристом Кривцовым. Тот рассказал, что, будучи в Париже, он познакомился с индусами. По их словам, на территории северо-западного Тибета в доисторические времена существовала страна с высочайшей культурой — праосновой всей современной цивилизации. Барченко вспоминал: «Рассказ Кривцова явился первым толчком, направившим моё мышление на путь исканий, заполнивших в дальнейшем всю мою жизнь. Предполагая возможность сохранения в той или иной форме остатков этой доисторической культуры, я занимался изучением древней истории, мистических учений и постепенно ушёл в мистику. Увлечение мистикой доходило до того, что в 1909–1911 годах я занимался хиромантией — гадал по рукам».