А Настя? Она ведь любит Юлика. Насколько велика ее любовь или сила воли, чтобы простить его или не поддаться искушению?
В очередной раз он прервал свои мысли, когда увидел распахнутое платье Лены, а ее рука легла на его живот.
— Что ты себе позволяешь, Лена? — воскликнул Иван.
— Не больше, что могут позволить себе супруги, даже бывшие.
Он вскочил с дивана и вмиг оказался в другом конце комнаты.
— Бывшие не могут! — чеканя каждое слово, произнес Иван.
— Но я же сказала, что заплачу.
— Что?!
Ее рука, потянувшаяся к сумочке, замерла на долю секунды и продолжила свой путь.
— Ванюша, не строй из себя святошу. По-моему, ты и не скрывал источник своих доходов. Что тебя сейчас удивляет?
Наивность не была характерной чертой Лены, но уж если она начинала играть, ее нельзя было остановить. Иван три года ждал этого момента. Сначала он в каждой женщине, оказавшейся в его постели, представлял Леночку, потом перестал. Но злость и упрямство подстегивали его к встречам с новыми клиентками, и согревала лишь одна мысль, что когда-нибудь этой клиенткой будет его супруга. Бывшая.
— Лена, — настойчиво требуя внимания к своим словам, проговорил Иван, — тогда ты не хотела меня даром. Что же сейчас привело тебя сюда?
Он вытолкнул из себя вопрос, тщательно продуманный и заученный восемь лет назад, однако не чувствовал торжества победы. Теперь ему было все равно. Нет, не все равно. Теперь Иван радовался, что Лена ушла к другому и освободила его для настоящего чувства, настоящей потребности в женщине — единственной и только его.
— За эти годы, Лена, я не стал ласковее или сильнее. Я стал умнее на восемь лет грязи и продажности… и очищения от них. Если ты в курсе моих дел, то должна знать, что этим я не промышляю уже давно. Вместе с институтом я закончил обслуживать женщин интимно.
— Но можешь сделать исключение для меня, — настаивала Лена и с улыбкой добавила: — Я учла инфляцию, Ваня.
— Господи! — Он начал терять терпение и поднял очи вверх, словно там мог увидеть того, к кому обращался. — Что за семейка? Муж никак не оставит в покое Настю, и жена туда же.
— Она что — любовница Юлика? — на миг отвлеклась Лена. Или хотела отвлечь его, подумал Иван. Лена не подарок, с ней нужно держать ухо востро.
— Нет. — Голос был уверенным и резким, в нем звучала отчаянная надежда.
— Но к нам это не относится.
— Относится, Лена. Пойми одно: после развода ты никогда не оказалась бы и не будешь в моей постели. Ты отказалась от большего, и, будь я самым низким подонком, тебя однозначно ждет отказ. А теперь уходи. Мы все сказали друг другу.
Она пыталась возразить — то ли оправдаться, то ли его обвинить. Иван резко пресек ее, выпроваживая в коридор и помогая надеть плащ явно не из галантности.
Но после ухода Лены утреннее приподнятое настроение, легкость мысли и радужные надежды рассыпались в прах. На смену пришло ощущение нечистоплотности. Гром его порази! Он пять лет выскабливал из себя последствия, и в один миг его труды пошли насмарку. Как теперь появиться перед Настей? Как можно говорить ей о влечении, когда порочное прошлое лезет из каждой клетки мозга, из каждой кожной поры. Вожделение, которое еще недавно было радостной мукой, стало мукой стыда, какого не заслуживала ни одна женщина, и более всех Настя.
Иван даже в мыслях опасался произнести ее имя, что бы его прошлое не коснулось — не дай бог! — ее. И только ее имя было его спасением. Трепетно, медленно, вкушая каждый звук, он осторожно произносил: «Настя… Настасья… Настенька…» — пока жесткая мочалка терла его тело и вода охлаждала натертую красноту. Одеваясь, Иван не знал, как посмотрит в глаза Насте, что посмеет ей сказать. Но там, рядом с ней, было его исцеление и его будущее. Он расчесал мокрые волосы и вышел из дома, решив не пользоваться лифтом и дать себе какое-то время для восстановления утраченного настроения.
— Так что же вас привело ко мне? — прервала молчание Ася.
Ее смущала собственная жесткость и нетерпеливая прямота. Ведь женщине, на себе ощутившей мужскую руку, надо было успокоиться, вновь обрести достоинство. Но смущало также и то, что Лена разглядывала ее пристальнее, чем положено едва знакомой гостье.
Лена поставила пустую чашку на блюдце и обратила ясный взор больших голубых озер на Асю.
— Мне больше некуда было идти. Я имею в виду — в этом районе. Возвращаться к Ване? Сама понимаешь, возникнут ненужные вопросы. А мы простились на хорошей ноте.
Асю так и подмывало выяснить, какая нота является хорошей для бывших супругов. Но ведь это не имело значения для нее! А воображение и логика давали ответ без выяснений.
— Честно говоря, — продолжала Лена, — я их обоих не хочу видеть. Все это бессмысленно и противно.
— Вы сами сделали выбор, — тихо промолвила Ася.
— Выбор? Ты думаешь, он у меня был? Да, конечно. Ваня полон шарма, обворожительности, он — само внимание к женщинам. Я же видела, как девчонки в институте зубами скрежетали от зависти, что он — мой. Но общежитие — хуже шалаша, которым нас пугают. Впечатление такое, что стены увеличивают звук, а не заглушают. А эти постоянные толпы, а непрекращающийся шум в коридоре, общие кухни… Ты не представляешь.
— Почему же? — возразила Ася. — Я прожила в общежитиях десять лет. В рабочем хуже, чем в студенческом.
— Но ты не была замужем, — настаивала Лена.
— Не была. Но мужчин от этого не стало меньше в общежитиях, и дети гарцуют по коридору не тише, чем всегда.
— Я хотела избавиться от опеки родителей. Жить с ними взрослой девушке невыносимо. Да, мне нравились общежития, когда я знала, что в любой момент могу вернуться домой.
— Так вы городская? — удивилась Ася. — Как же вы очутились в общежитии?
— Ваня не хотел жить с тещей. А я не настаивала.
— Но когда вам приелась студенческая коммуна…
— Я хотела собственную квартиру, понимаешь? Собственную…
Лена методично втолковывала свою жизненную позицию. Ася ее не понимала, но она уже встречалась с такими людьми и не очень-то удивлялась тому, что они требуют постоянного подтверждения их правоты, не заботясь о желаниях других.
— Поэтому вы ушли от Вани, — констатировала Ася.
Лена улыбнулась и задумалась.
— Ваня любил меня, Юлик же просто боготворил…
В этот момент раздался звонок. Улыбка слетела с лица Лены, а Ася обреченно вздохнула.
— Только не говори, что я здесь, — испуганно предупредила Лена.
«Ну что за люди? — горестно подумала Ася. — Уверены, что они — центр земли». А вслух сказала:
— Это могут быть и не ваши любимые, — и пошла в коридор.
Она открыла в тот миг, когда нетерпеливый звонок повторился.
— Кажется, я ошиблась, — глядя на Ваню, отметила она. — Все-таки центр переместился.
— Здравствуй, Настя. — Он осторожно вглядывался в нее, пытаясь найти следы пребывания Юлика. Она же была не то чтобы вялой, но смотрела равнодушно, как на чужого.
— Тебя опять облили?
Он улыбнулся:
— На этот раз я сам нашел душ. Можно войти?
— Нет.
Ваня опешил:
— Ты не одна?
— Да.
Если б Настя полусловом, полувзглядом дала понять, что ей нужна помощь, Ваня бы горы перевернул, но против ее спокойного отказа он был бессилен. Больше часа прошло, как он видел входящего в дом Юлиана.
— Настя…
Он не мог оставить ее с Юликом, а вход ему был заказан.
— Настенька, ты хочешь помириться с ним?
— С чего ты взял? — Ася искренне удивилась, но ненадолго. — Впрочем, сейчас не время, Ваня. Я не могу говорить с тобой.
— Кто у тебя?
Ася замялась — не могла найти определения гостье, чтобы не соврать и не выдать ее. Иван понял замешательство Аси по-своему.