Глава 9
Открыла глаза я уже в собственном номере. И, судя по не до конца зашторенному окну, уже глубоким вечером. Еще не стемнело. Но комнату заливал глубокий, розовато-лиловый сумрак. По потолку над моей головой бродили тени. И я бездумно следила за ними глазами. Ничего не болело. Но я слишком хорошо понимала, что это обман чувств, фикция. Я вообще ничего не чувствовала. Может, я уже умерла?
Смутно, словно из далекой, уже прожитой, и потому чужой жизни, всплывали воспоминания: перекошенное лицо Борисыча, безмолвный вопль ужаса переводчицы, недоумевающая морда Бруно. Кажется, я урывками, ненадолго приходила в себя. И снова отключалась. Иначе откуда я могу знать, что в номер меня на руках принес Алекс. Не слишком вежливо при этом оттолкнув в сторону Ипатова. Кажется, Коля в ответ разразился такой тирадой в ответ, что портовые грузчики моего родного города обзавидовались бы, если бы услышали. Только я не уверена, что это все мне не пригрезилось.
А потом был пожилой седоусый врач-итальянец в безукоризненно отглаженном голубом медицинском костюме. Резкий запах спирта. Танечкино: "Это блокаторы, Борис Викторович", выдавленное между всхлипываниями. И ею же переведенный вопрос от врача, произведший на всех впечатление разорвавшейся бомбы: "Знает ли синьорина о своем диагнозе?" Не уверена, но, по-моему, Борисыч ответил, что не только знаю о диагнозе, но и в курсе сколько мне осталось. После этого Танечка потерял сознание. И мы остались без переводчика.
К счастью, представители фирмы Диарелли к этому времени давно ушли. А пожилой врач вполне сносно объяснялся на английском, на котором Борисыч и Ипатов не говорили, а дышали. Так что проблем в понимании не возникло. Мужчины еще долго о чем-то говорили. Вот только я после инъекции все глубже погружалась в какое-то непонятное болото. Где даже дышать было тяжело. И вскоре и вовсе перестала воспринимать действительность.
Теперь же, наблюдая за танцем теней на потолке, я пыталась решить для себя несколько сложных задач. И первую очередь как понять: не приснилось ли мне все это? Алекс на стороне фирмачей Диарелли, сильнейший приступ посреди мраморного холла отеля и убийственный взгляд Ипатова в сторону вампира и чересчур ретивого итальянца. По телу пробежал озноб. Если мне все это не приснилось, то что тогда вынудило Алекса так бездумно и глупо рисковать своей жизнью? Ради чего? Ведь я уже давно убедилась, что вампир ничего не делает просто так.
Вечерние тени сгущались все сильнее, плавно перетекая в густую европейскую ночь. С приоткрытого балкона отчетливо тянуло душной сыростью и запахом дождя. Надо бы встать, прикрыть дверь, включить кондиционер. В прохладе мне всегда легче. Но тело, пережившее сильнейший приступ, подточенное болезнью и нервными переживаниями, накачанное незнакомыми мне лекарствами, отказывалось мне подчиняться. Оставалась одно: ждать. Либо пока не пройдет слабость, и я смогу встать. Либо пока кто-нибудь не решит меня проведать. Беспомощность – самое унизительное чувство для того, кто давно привык полагаться только на себя. Но другого выхода у меня не было. Только лежать, страдать от духоты и ждать.
Неожиданно потолок прочертила странная длинная тень. Мелькнула и пропала. Тихо зашелестели шелковые гардины, прикрывавшие балконную дверь. Не то, чтобы я сильно испугалась: пятый этаж, на котором находился мой номер, не располагал к прогулкам по соседским балконам. Тем более, что ближайший соседский балкон находился на расстоянии более полутора метров от моего. И все же мое многострадальное сердечко сорвалось в очередной забег, впрыскивая в кровь приличную дозу адреналина. На этой волне даже удалось повернуть голову и слегка приподняться на одном локте.
Я долго всматривалась, затаив дыхание, в полутемную комнату. Изучала уже погруженные во мрак углы. Ощупывала взглядом пространство между кроватью и балконом. Бесполезно. Слишком явно в комнате была я одна.
Устав напрасно тратить и без того скудную энергию, я обругала себя последними словами и без сил рухнула назад на подушку. На глаза против воли навернулись слезы. Себе-то можно и не врать. Я ждала и надеялась, что ко мне придет Алекс. Но, видимо, напрасно. Скорее всего не я, а совсем другие дела вынудили вампира сунуться едва ли не в пасть к чистильщикам. Я – уже отработанный материал. И не стою того, чтобы ради меня рисковали бессмертием. Жаль. Я ведь ни на что не претендую. Всего лишь хочу попрощаться.
Горячие соленые ручейки выплеснулись из уголков моих глаз и резво побежали к вискам. Я с силой зажмурилась в попытке удержать непрошенную влагу. И даже задержала дыхание, не давая истерике взять надо мною верх, давя ее в зародыше. Смысла в слезах все равно нет. Только последние силы растеряю. Сосредоточившись на том, чтобы медленно, размеренно дышать, я сосчитала до двадцати одного. Дальше задерживать дыхание оказалось невозможным – легкие буквально разрывало от недостатка кислорода. И я вдохнула, чутко прислушиваясь к своему состоянию.